Но пока времени на споры с ним не было. Главным стала работа, и работа эта кипела. На пляже уже лежала целая батарея старинных пушек, а поднятые на плоскогорье ящики с находками Лиз и Тессы могли сделать честь экспозиции любого исторического музея. Остров собирал свою горькую жатву многие века. Свирепые осенние и зимние бури несли беспомощные суда на клыки внешних рифов, особенно опасные потому, что они были далеко от берега, а сам остров был всегда плохо виден с такого расстояния, тем более ночью, в шторм. Положение отягчалось и тем, что остров был одинок на многие десятки миль в округе. Из-за отсутствия пресной воды, никогда не имел жителей и как следствие маяков. А когда на смену парусу пришел пар и вовсе оказался в стороне от торговых путей. Бесплодный и безлюдный он все же продолжал собирать свою мрачную жатву, правда, в последние сто лет все менее обильную, хотя вполне достаточную, чтобы поддержать свою дурную славу среди местных мореходов.
Сценарий прошлых катастроф довольно быстро стал ясен, когда разыгравшийся короткий летний шторм позволил выстроить цепь событий. Ветер нагнал волну при ясной погоде. Смерил жару, хотя солнце ярко светило и сделал далекий морской горизонт, обычно смазанный лиловой дымкой знойного безветрия, четким, графически ясным. Яркая голубизна безоблачного неба и еще более яркая синева морской воды подчеркивалась белизной гребней высоких валов, бесконечными рядами стремившихся к острову откуда-то из-за горизонта. Волны разбивались о естественный волнолом внешних рифов, закипая бешеной пеной, и уже заметно усмиренные совсем затихали за камнями внутреннего кольца скал.
В облюбованной друзьями лагуне волнение, даже в сильный шторм, было совсем незначительным. Она, наверно, манила погибавших надеждой на спасение, но дороги в нее, ни только для корабля, но и даже для небольшой лодки не существовало. Хищные зубы внутреннего пояса рифов безжалостно перемалывали все, что не успели раздробить камни внешнего. На берег выносило только жалкие обломки.
ГЛАВА IV. ДУГЛАС.
Ватаге буйной и воинственной
Так много сложено историй.
Но всех страшней и всех таинственней
Для смелых пенителей моря -
О том, что в мире есть окраина -
Туда, за тропик Козерога! -
Где капитана с ликом Каина
Легла ужасная дорога.
Н. Гумилев.
Жара. ...жара. Порывы налетавшего ветерка дышали зноем. Не приносили облегченья и только закручивались маленькими смерчами невесть от куда взявшейся пыли, на почти до блеска выметенном плацу военного городка. Горячий камень под ногами слепил и обдавал жаром духовки. Солнце раскалило пространство и казалось, глумясь, посылало свои безжалостные лучи... на очевидно абсолютно безразличного к ним человека в летней форме английского морского офицера. Уже который раз Дуглас Макдедли ожидал того момента, когда лейтенант с крестницами греческого магната появится у дверей госпиталя. Он вполне мог и не мерить ленивыми шагами плиты этой раскаленной террасы на краю горного кряжа, куря очередную сигару и подставляя лицо последним лучам катящегося к закату солнца. При желании о любых передвижениях девушек ему бы сообщили незамедлительно в любом месте острова, но он предпочел созерцательное уединение на обочине всегда безлюдной горной дороги.
Дуг любил этот предзакатный час. Любил эту каменистую террасу у дороги, откуда, хорошо просматривалось все опаленное солнцем плоскогорье. Любил смотреть, как закат окрашивает небо и море во все оттенки красного. Любил те минуты, когда южная, летняя ночь стремительно накатывалась на остров. Как почти одновременно со звездами загорались огоньки военного городка. Любил нисходящее в эти минуты и на него, и на все вокруг умиротворение и покой.
Но все эти дни умиротворение и покой в нем странно совмещались с холодной, расчетливой ненавистью. Ненавистью, которая слишком долго не имела конкретного лица и потому распространялась на целый слой английского общества. Ненавистью застарелой, привычной, как боль старых ран. Ненавистью, от которой также мучительно хотелось избавиться. Ненавистью, которая наконец обрела бесспорно достойные объекты возмездия. И та игра, которую он теперь вел, была пожалуй единственным лекарством от его почти неизлечимой болезни. Эта ненависть заставила его начать этот, неожиданно получивший трагическое начало спектакль.
Проще всего было бросить распутных красавиц и их крестного на произвол судьбы еще там в море. И в лучшем случае они окончили бы свой жизненный путь в Каирском или Александрийском борделе, ну а Теодоракис вряд ли бы дожил до ближайшего берега. Судьба остальных подручных «Верховного Жреца», самой яхты и ее команды была заведомо печальной. И ненависть Дугласа, казалось, могла бы быть на этом удовлетворена «божьей карой» за все их преступления. Тем более, что «к божьему проведению» он имел некоторое отношение. Однако он не мог оставить это дело. В течение восьми месяцев он скрупулезно собирал данные о «Жрецах» и их подручных.
Стали ясны все основные эпизоды их деятельности, начиная со знакомства четы де Гре с греком Георгом на Паросе в конце двадцатых. Вся канва событий прояснилась. Были известны имена непосредственных участников и услужливых помощников влиятельного грека по всему миру. Был понятен практически незыблемый порядок испытаний «неофитов». В каждом конкретном случае менялся сценарий в зависимости от испытуемого, но суть испытания оставалась одна и та же. Однако было не понятно, зачем это делалось.
Испытуемыми всегда были молодые мужчины из того слоя английского общества, который по традиции еще русской литературы можно было бы назвать интеллигенцией. Женские роли в зависимости от сценария исполняли, как профессиональные актрисы, так и привлеченные на разных условиях молодые женщины, часто откровенные авантюристки или проститутки. Но главную роль до войны бессменно исполняла Бет де Гре. Никому другому Георг ее не доверял. В те годы, когда Бет не имела возможности принять участие в «действе» испытания отменялись.
В первые годы Бет бесконечно долго держала «испытуемых» на расстоянии, хотя и позволяла им в развитии любовной связи каждый раз заходить все дальше и дальше. Обычно «испытуемого» ловили на измене «возлюбленной» с другой женщиной. И оскорбленная «возлюбленная» отправляла «испытуемого» на круги уготованного ему ада.
После войны «Жрецы» возобновили испытания, но теперь главные роли исполняли Лиза и Тесс. К лету сорок восьмого года Бет подготовила дочерей к участию в летних «постановках». Ослепительные светло-русые красавицы своим фиалковым взором не могли не заворожить любого мужчину. А малейший намек на благосклонность с их стороны, быстро делал этого мужчину их покорным рабом. Но главным было то, что «испытуемый», часто очень долго, а иногда до конца постановки и не подозревал, что имеет дело с двумя поразительно похожими друг на друга женщинами. Исключением были только те случаи, когда мужчину заведомо заставляли сделать выбор между двумя практически одинаковыми красавицами.
Таким образом, суть сценария испытания изменилась только в составе основных действующих лиц. Измена возлюбленной с практически неотличимой от нее женщиной, не была главным в испытании, она только усиливала вину. Главным оставалась измена с другой женщиной. Иногда, как в случае с Ламолем и Речел их знакомили задолго до самого «испытания». И всегда женщина должна была стать возлюбленной, которую бросали ради новой любви и с которой тем ни менее изменяли, уже признавшись в любви к одной из сестер. Окутав все это соответствующим мистическим ореолом «испытуемого» ставили на грань сумасшествия.