И вот недавно он понял то, что, казалось, было очевидно, но не приходило ему в голову много месяцев. Он неплохо знал человеческие характеры. Он знал несколько городов и стран, то есть представлял себе не только памятники и достопримечательности, но и каждодневную людскую жизнь, звуки улицы, и запахи, и погоду, и настроение, например, в Сиэтле или Монако. Он только не знал — откуда он это знает. А главное — ничего не знал о себе самом, кроме обрывков детских воспоминаний, и это его не побеспокоило ни разу за время жизни в саду у миссис Ройс.
Пикап остановился на перекрестке под названием Четыре угла, они соскочили на обочину, помахали водителю и направились по тропинке вниз, к пансионату. Гретель ожила и строила планы — как они сейчас насыплют в вино побольше льда и будут с террасы смотреть на закат, а потом она нажарит китайской еды со свежими травами, которые они набрали три дня назад на соседнем холме, но в деле еще не пробовали.
Все так и получилось, по плану. Они сидели на террасе, смотрели, как солнце стремительно погружается в океан, как загораются огоньки на яхтах; слушали обрывки мелодий, когда бриз доносил их с набережной. Играли, видимо, в ресторанчике “Китовый позвонок”: слышно было и рояль, и саксофон, когда мелодия взлетала вверх.
Потом Гретель творила свою китайскую фантазию в сковородке-вок. Уже стемнело, искры летели в небо, блюдо пугающе скворчало и трещало. Потом они ели двумя вилками прямо из сковородки, столкнулись пару раз лбами, опять смеялись и дурачились.
А еще чуть позже Ганс включил лампу над столом и достал тетрадку. Перечитал последний кусок, чтобы вспомнить звуки и запахи, но сегодня рабочее настроение не накатывало, как это было вчера или позавчера — да в любой день, если подумать.
— Гретель, — спросил он, развернувшись на табуретке, — ты помнишь, как мы с тобой познакомились?
— Конечно. — Она пошевелила губами, считая петли, и оторвалась от вязания. — Ты сам разве не помнишь?
— Вот и расскажи, что именно ты помнишь. Мне надо.
— Для книги?
— Нет, просто так. Хочется понять — одинаково мы помним или нет.
— Хорошо. Я сидела и нюхала цветок. Потом подняла голову и увидела тебя.
— Где это было?
— В саду, у причала слева. У старой миссис Хоббс. Я сидела на берегу пру-
дика.
У миссис Хоббс действительно был единственный на острове небольшой пруд, и вода в нем была даже в сухой сезон, правда, солоноватая. Миссис Хоббс была тогда уже очень стара, и служанка вывозила ее в кресле на лужайку перед домом утром и вечером, на час, не больше, пока не слишком жарко. Она разрешала — правда, только хорошим знакомым — заходить в ее сад, сидеть в настоящей тени, под платаном, и любоваться цветами.
— Хорошо. А где я сидел? И что делал?
— Знаешь, — Гретель оживилась, — ты ведь сидел совсем рядом и тоже держал в руке цветок.
— Какой?
— Я не помню названия. Помню вот что: он рос в воде, на длинном стебле, и я его не срывала, а просто наклонила к себе. И ты тоже, — предупредила она его следующий вопрос.
— Так, а что случилось дальше?
— Ты спросил меня, причем так странно: “Кто ты?”
— И что ты ответила?
— Ничего, пожала плечами.
— Почему?
— Ну… не знаю. Как можно ответить на такой вопрос?
— Например, можно назвать имя. Или профессию, — предложил Ганс.
— Я не знала, что именно сказать.
— Хорошо, оставим этот вопрос пока. А дальше?
Гретель вздохнула, сложила вязанье в корзинку, пересела на пол, поближе к Гансу, обняла колени руками и посмотрела на него внимательно.
— Почему ты вдруг так подробно спрашиваешь?
Очень не хотелось портить ей настроение, и он даже на секунду подумал: соврать? отшутиться?
— Понимаешь, мне вдруг показалось странным, что мы ничего не помним про себя самих.
Гретель нахмурилась. Видно было, что эта мысль ей еще незнакома и она примеряет ее.
— Я не думала об этом. Но ведь вспоминаешь, когда тебе плохо, или грустно, или скучно. А нам хорошо, правда же?
— Правда, — сказал Ганс совершенно честно. — Но давай все-таки попробуем вспомнить. Что было дальше-то?
— Ну… мы уже вроде познакомились, хотя не представились. Ты мне сразу понравился, тебя хотелось причесать и покормить. А дальше ты взял меня за руку, помог встать, и мы пошли по дорожке к дому. Там сидела миссис Хоббс, и она сказала: “А, Ганс и Гретель идут к пряничному домику”. Так я узнала, что тебя зовут Ганс.