– Стойкая, самоотверженная, мужественная, словом настоящая испанка… – Он держал в руке стакан с водкой и теперь одним махом осушил его.
– Что будешь пить? – спросила Эллен.
– Не знаю.
– Водка очень хорошая.
– Тогда налей немного.
– Если пить понемногу, она восхитительна. Хочешь ломтик?
– Да.
Эллен отрезала ломтик лимона и бросила в свой стакан.
– Кажется, я вас не представила? – сказала она. – Клаудия Эстрада. Агата Пите, моя английская подруга.
– Очень приятно, – сказала я.
– Мы с Агатой вместе жили в Мексике, – пояснила Эллен. – Отправились туда продолжать учебу и действительно получили много знаний и опыта. Однажды мы из-за чего-то поссорились и с тех пор ненавидели друг друга… – Она повернулась к рыжей: – Из-за чего мы сцепились, Агата?
– Не помню, – ответила та. – Это пройденный этап. С того момента, как я оставила добропорядочный родительский дом, и до спасительного замужества я ничего не помню.
– Просто Агата прислала моему мужу письмецо. Насчет моих шатких моральных устоев pi моего поведения.
– Может быть, – согласилась Агата. – Я ничего не помню.
– Когда я уезжала на Кубу, она жила с одним испанским аристократом, и целых двенадцать лет я не имела никаких сведений о ней… А вчера увидела ее в «Эльдорадо», она танцевала с негром.
– Джон милейший парень, – сказала Агата.
Хозяин принес нам два лимона и спросил, понравилась ли водка.
– Very good,[26] – ответил очнувшийся от спячки Джеральд.
– Нам нужен еще один стакан, – сказала Эллен.
– Сию минуту принесу.
– Не беспокойтесь, – остановила я его. – Я возьму сама.
Я подошла к стойке, какой-то мужчина в рубашке и синем берете осмотрел меня. Я несколько раз встречала его на пляже с мальчиком на руках. Малыш играл с ним, целовал и дергал за волосы на груди.
– Дайте, пожалуйста, стакан.
Жена хозяина не слышала меня, и мужчина, подняв откидную часть стойки, достал стакан и молча протянул мне.
– Спасибо, – сказала я.
Вернувшись к столу, я села рядом с Рафаэлем. Взгляд его был пуст и бессмыслен, лицо мертвое и безвольное. Это состояние было мне знакомо, и мне стало стыдно за него.
– Ты знаешь, что нас позавчера обокрали?
– Да, – ответила я. – Ты говорила мне по телефону.
– У Джеральда вытащили документы и чековую книжку. Сейчас мы без гроша.
– Меня очень часто обкрадывали, – сообщила Агата.
– Где? – спросила Эллен.
– Везде. В Англии, во Франции, в Италии…
– Итальянская полиция совершенно беспомощна, – сказала Эллен.
– В Швейцарии у меня украли даже часы.
– Видимо, часовщик.
– Состоятельные воры меня не так возмущают, – сказала Эллен. – Но я не выношу, когда воруют бедняки. В детстве мне твердили, что бедные необычайно честны… А если у них нет даже добродетели, то что же у них еще есть?
Стаканы были пусты, и Агата налила всем водки. Появилась Бетти с блондинкой, влюбленной в наш народ; заметив нас, они послали воздушные поцелуи. Было жарко, около ламп кружились бабочки. Мужчина у стойки пристально смотрел на меня.
– Вы ходили в полицию?
– Да, – ответила Эллен. – Дежурный был очарователен. Прежде всего он произнес речь об испано-американской дружбе и обещал быстро найти этого плохого патриота. Джеральд был в восторге.
– What do you say?[27]
– Он пригласил нас выпить и говорил о барьере между Востоком и Западом. Разве это не великолепно?
– Великолепно.
– К тому же – между нами говоря – он был совсем недурен. Разумеется, после его речей я ему ничего подобного сказать не могла, но это как раз тот тип испанцев, который мне нравится.
Мужчина все еще стоял у стойки, и мы обменялись с ним взглядами. У меня по-прежнему болела голова, и я выпила водки.
– Клаудия предпочитает тип андалузского циника, – сказал Рафаэль. Он оперся локтями о стол и повернулся к Эллен. – Она никогда тебе об этом не говорила?
– Нет.
– Это ее последнее увлечение. Холодный, блестящий севильянец…
– Замолчи, – сказала я.
– Где бы мы ни появлялись, ее повсюду считают превосходной женой, но она мне вовсе не жена. Когда мы одни, ей ничего от меня не нужно.
– Разве? – удивилась Агата. – Почему?
– Я износился раньше срока… Ей отвратительно мое отравленное алкоголем дыхание.
– И правильно, – сказала Эллен.
– Только не говорите нам, что вы страдаете, – сказала Агата. – Все равно не поверим.
– Мужчины очень странный народ, – не согласилась Эллен. – Тот кабальеро на Кубе страдал ужасно.
– Я нисколько не страдаю, уверяю вас, – с большим трудом Рафаэлю удалось улыбнуться. – Просто с некоторых пор мы друг о друге не беспокоимся, правда, Клаудия?