Едва очутившись во Дворце, Слокос могуче повел руками и хлипкая медная цепь разлетелась надвое. Ошеломленные стражники не успели опомниться, как бывший гвардеец раздробил скулу одному из них и ударил ногой в пах другого. Третий попытался ткнуть Слокоса копьем, но попал в захват и, вереща со сломанной рукой, врезался в последнего, еще стоявшего на ногах воина. Когда стражи поднялись с мраморного пола и подняли крик, Слокос уже исчез. Единственное, в чем они были уверены, так это в том, что беглец не покидал Дворца.
Немедленно по тревоге были подняты две сотни гвардейцев. Гиппархи блокировали все подходы ко Дворцу, а двадцать нарядов вооруженных до зубов воинов начали методичный обыск уровней. Но Слокос перехитрил их. В прежние годы он неоднократно стоял на посту в третьем ярусе и знал там каждый укромный уголок. В одном из таких потайных мест он и спрятался.
Решив, что опасность пока миновала, Слокос глубоко вздохнул и осмотрелся. Он находился в картинной зале, где Титаны любовались полотнами, написанными по их заказу лучшими художниками мира. Громоздкие аляповатые холсты висели на массивных медных крюках — на одном из них, подтянувшись, и держался Слокос во время обыска — недостаток света придавал полотнам мрачный вид.
Первым делом беглец поспешил избавиться от остатков кандалов. Разогнуть медные обручи, сковывавшие запястья, не удалось. Слокос ограничился тем, что оборвал позеленевшие звенья кандальной цепи. Теперь на его запястьях по-прежнему красовались браслеты, но они не звенели при движениях рук, а в случае чего их можно было использовать в качестве кастетов.
Проделав эту несложную для его могучих мышц операцию, Слокос покинул картинную залу и, крадучись перешел в следующую. Здесь стояли гипсовые заготовки скульптур, которые после одобрения Титанов должны будут воплотиться в мраморе, бронзе, а то и золоте. Скептично взглянув на покрытого гипертрофированными мускулами здоровяка с эталонно-атлантическим лицом, Слокос миновал и этот зал. Память не подвела его. Здесь была лестница, пустая в обычные дни, но в данный момент охраняемая двумя настороженными стражниками. О том, чтобы справиться с ними голыми руками, нечего было и думать. Необходимо было искать другой выход. Слокос повернул назад, пересек скульптурную и картинную залы и очутился в хрустальной палате, доверху наполненной изделиями из золотого стекла. Как ни осторожны были движения беглеца, они все же чуть всколыхнули воздух и десятки свисающих с потолка причудливых люстр тоненько запели.
Стараясь не дышать, Слокос миновал хрустальную, а затем фарфоровую и алмазную залы. Дальше шел узкий, обитый серым металлом коридор, который, насколько помнил Слокос, оканчивался большим разноцветным окном, выходящим на канал. Сейчас он доберется до окна, высадит решетку и, цепляясь за выщербленную в этом месте стену, тихо сползет в воду.
Далеко за спиной послышалось жалобное и грозное пение хрусталя, которое перекрыл возглас
— Он где то здесь! Я нашел обрывки его цепи!
Слокос чертыхнулся, проклиная свою неосторожность, и, стараясь не топать, побежал вперед — туда, где за поворотом находилось заветное окно.
Вот и поворот. Слокос сделал еще пару шагов и застыл в недоумении. Окна не было. На том месте, где когда-то молочно-белый всадник поражал копьем алого дракона, серела металлическая стена. Он был в тупике.
— Проклятье!
Уже не опасаясь, что его могут услышать, Слокос в ярости размахнулся и саданул кулаком в серый металл. Прошло мгновение, и стена вдруг распахнулась и пропустила Слокоса внутрь, после чего вновь стала на свое место.
Переводя дух, беглец быстро огляделся по сторонам. Он находился в небольшой, наполненной различными диковинками зале. Перед ним, напряженно улыбаясь, стояла невысокая изящная девушка. Голубые глаза и особый покрой одежды свидетельствовали о том, что она принадлежит к Титанам. Вопреки ожиданиям Слокоса, она не выглядела удивленной или испуганной. Куда более испуган был сам Слокос. Ноги его дрогнули и, чтобы не упасть, беглец прислонился спиной к стене. Было слышно, как по коридору гулко бежали стражники. Раздались удивленные крики — они обнаружили, что беглеца в тупике нет.
Слокос стоял и думал, как поступить с девушкой. Убить? Но она закричит. Оставить в живых? Но он не знал, какими мотивами она руководствовалась, давая ему убежище.
Ариадна прекрасно понимала, о чем сейчас размышляет тяжело дышащий беглец. Какое-то время она наслаждалась его растерянностью и, лишь когда пауза стала опасной, указала рукой на деревянную, с отделанной перламутром спинкой, скамью.
Слокос послушно сел. Спустя мгновение из-за стены донесся лязг доспехов и топот уходящего отряда. Вскоре все стихло. Девушка и беглец напряженно молчали. Наконец Ариадна спросила:
— Что ты натворил?
— Бежал, — коротко ответил Слокос, с интересом рассматривая чучело саблезубого тигра.
— И все?
— Этого достаточно. Я низший.
— Для низшего ты неплохо выглядишь, — заметила Ариадна, с видимым удовольствием окинув взглядом мощную, составленную из сухих взрывных мышц, фигуру.
— Неплохо, — согласился Слокос.
Разговор иссяк. Немного покатав во рту пересохший язык, Слокос спросил:
— Где я?
— В биологической лаборатории. Здесь производятся опыты над животными.
— Над этими? — Слокос кивнул на саблезубого тигра.
— И над этими тоже.
— Роскошный зверь! Велик тот воин, что совладал с таким.
— Это было несложно. — Ариадна не стала говорить о том, что Инкий поразил хищника с расстояния двухсот метров из инфразвукового пистолета.
Сухой язык царапал воспаленное небо беглеца. Немного помолчав, он попросил:
— Мне бы воды.
— Конечно.
Ариадна нацедила из графина большой бокал напитка, настоянного на листьях коки.
— Попробуй. Это освежает и придает силы.
Слокос с удовольствием выпил. Хотел попросить еще, но не решился. Он вдруг застеснялся своего вида — оборванный, покрытый струпьями и пятнами ожогов, в истрепавшейся крохотной набедренной повязке. А кроме того, он слишком долго не был в обществе женщины. Даже портовой шлюшки. А эта женщина была роскошна. Опытный глаз Слокоса отметил, что мешковидная одежда скрывает прекрасное тело, лицо спасительницы напоминало лик мраморных богинь, в глазах читались ум и нежность, и искорки иронии. И еще — от нее зависела жизнь Слокоса. Решившись, он прямо спросил:
— Как ты думаешь со мной поступить?
— Я еще не придумала, — честно призналась Ариадна. — Но одно точно — я тебя не выдам.
Заметив, что запястья Слокоса украшают медные обручи кандалов, она предложила:
— Давай сниму.
— Но как? Нужны молоток и зубило.
Ариадна улыбнулась.
— Обойдемся.
Она достала из хирургического шкафчика лазерный скальпель, и мгновение спустя браслеты валялись на полу, а Слокос с наслаждением растирал белесые, в язвах, запястья.
— Благодарю тебя, — учтиво сказал он.
— Пожалуйста, — ответила девушка. — Обожди-ка минутку.
Она извлекла из контейнера заживляющую мазь и смазала ссадины на руках, а затем, чего уж Слокос никак не ожидал, рубцы на плечах и спине.
— Через два дня от них не останется и следа.
— Ты волшебница! — искренне восхитился Слокос.
Ариадна лишь улыбнулась в ответ. Напряжение, витавшее в комнате до этого, спало. Спустя несколько минут девушка с интересом слушала чуть хвастливые рассказы Слокоса, упивавшегося вниманием столь очаровательной незнакомки.
Вечером она облачила Слокоса в черный плащ и глухой с забралом шлем и вывела его из Дворца. Очутившись на свободе, Слокос почтительно поцеловал девушке руку. Он был почти влюблен. Повинуясь безотчетному порыву, Ариадна встала на цыпочки и коснулась губами обветренных губ воина. Слокос вспыхнул. Все-таки он ни черта не понимал в женщинах!
— Я навеки твой должник, — неловко сказал он и ушел в темноту.
Уже ложась спать, Ариадна внезапно вспомнила, что не накормила младенца, который, одурманенный кокой, не проронил ни единого звука все эти долгие часы, что она укрывала беглеца. Лаборатория встретила ее гробовой тишиной. Крыса, ранее методично уничтожавшая зерна, безмолвствовала. Ариадна заглянула в клетку. Животное было бездыханно. Ярко-зеленая крыса.