— Каким образом?
— Надо подняться в Храм Разума и посмотреть, чем занимается Крим и что на самом деле творится в Западном секторе. Командор чуть подумал, затем решительно произнес:
— Пойдемте.
Они прошли весь четвертый уровень и по неширокой винтовой лестнице поднялись в Храм Разума. Лики ушедших атлантов сурово взирали на своих братьев. Их было уже пятеро. Третья ниша на левой стороне была занята статуей Ариадны. Прозрачной и тоскующей. Русий невольно сглотнул комок, минуя это изваяние, высеченное придворным мастером Дрозергортом из ослепительно белого мрамора.
За алтарем Разума находилась еще одна лестница, ведущая на крышу Храма — в статую Солнечного Витязя, которая служила в мирные времена обсерваторией, а сейчас — наблюдательным пунктом.
Крим был внутри статуи. Он лежал у большого стационарного бинокля и высматривал, что происходит на западе. На западе! Рядом с ним лежала фляжка с ойвой, к которой он время от времени прикладывался. Осторожные шаги вошедших, приглушенно разорвавшие тишину полого нутра статуи, заставили его обернуться.
— Ну и что творится в мире? — беззаботным тоном спросил Русий, не давая Криму времени опомниться. Но тот не казался растерянным. Его, похоже, удивил приход столь солидной «делегации», но не более. Крим выглядел уверенным.
— Сдается, они затевают что-то на западе.
— Но я только что связывался с Онгуром. Он заверил меня, что у них все спокойно! — деланно удивился Русий.
— Не знаю. — Крим пожал плечами. — Смотри сам.
Русий не стал отказываться и прильнул к окулярам бинокля. Действительно, на западе начиналось наступление неприятеля. Густые толпы пиратов и кемтян двигались к обводному кольцу, таща бревна, доски и прочий, способный держать на плаву, хлам. Но что примечательно, защитники сектора почти не препятствовали атакующим, лишь у одного из мостов шел вялый бой. Пираты лениво, словно нехотя, пытались прорваться на мост, а защитники столь же неохотно кидали в них камни и изредка стреляли из луков. И ни одного убитого! Лишь пара легкораненых, один из которых тут же, на глазах Русия, подкреплялся глотком вина.
— М-да, — хмыкнул Русий. — По-моему, все ясно. Он уступил место у стереобинокля Командору.
— Да, — согласился тот, бегло ознакомившись с картиной боя. — Как ты это объяснишь, Крим?
— Понятия не имею. Ни те, ни другие не хотят умирать — и только.
— Не хотят умирать? Встать! — вдруг рявкнул Командор.
Неловко подволакивая раненую ногу, Крим попытался подняться. Русий и Гумий подхватили его под руки и поставили перед Командором.
— Атлант Крим, — голос Командора был торжествен, — я обвиняю тебя в измене родине. До окончания расследования ты заключаешься под стражу.
— Но что я сделал?
— Об этом тебе и предстоит нам рассказать. Уведите его! Атланты потащили Крима к выходу, Командор шел следом. Обернувшись, Русий попросил его:
— Командор, разреши я сам разберусь с Этной…
— Что ж, ты имеешь на это полное право.
Крима заперли в спецкаюте четвертого уровня — тюрьме для атлантов. Стены и пол ее были сделаны из многослойного керамопластика, дверь — из титанового сплава. Замок могли открыть лишь Командор или Главный Управитель — его кодирующий механизм был настроен лишь на их отпечатки пальцев.
Как только Крим оказался в камере, Гумий и Юльм с пятьюстами всадников поспешили в Западный сектор. Стратег Онгур был арестован. Командование сектором принял на себя Гумий, и не слишом настойчивые атаки противника были тут же отражены. Враги бежали, оставив у моста несколько десятков трупов. Остальные вообще не рискнули переправляться через канал.
Командор вызвал к себе командира конногвардейского полка и подверг его гипнодопросу. Лишенный воли, гиппарх сознался, что состоит в заговоре против Титанов, что вовлек его в заговор дворцовый писец Аргантур, а руководит их действиями некто Икс, настоящего имени которого он не знает. Все сходилось. Они напали на след чудовищного заговора, поставившего целью погубить Атлантиду. Командор связался с Русием:
— Ты был прав. Она виновата. Добейся признания и поступай с ней, как хочешь.
— Как хочу… — эхом откликнулся Русий.
Вскоре он уже стоял в радиорубке. Спокойно, словно ничего не знает, атлант спросил обернувшуюся при его появлении Этну:
— Есть что-нибудь?
— Нет, — вздохнула она. — «Марс» молчит, словно провалился сквозь землю. Я связалась с Инкием, он обеспокоен, но помочь нам ничем не может…
— Или не хочет! — бросил Русий.
Этна не отреагировала на это замечание и продолжала:
— Вроде бы удалось поймать передатчик Кеельсее, но связь быстро оборвалась. Он успел лишь сказать, что окружен врагами и ему вряд ли удастся спастись.
— Было б неплохо, если б в его словах была хоть доля правды. Старому лису давно пора лишиться шкуры. Это все?
— Да. А ты ждешь чего-нибудь большего? Тогда Русий решил приступить к делу, ради которого он и находился в радиорубке.
— Сколько времени ты здесь сидишь?
— Не знаю точно. Что-то около часа. Русий взглянул на часы.
— Один час десять минут. Я видел Бульвия, когда он выходил из Дворца.
— Наверно. А почему ты об этом спрашиваешь?
— Вопросы сейчас буду задавать я. С кем ты связывалась, помимо Инкия и Кеельсее? И связывалась ли ты с ними вообще?
Этна привстала. В голосе ее зазвучали недоумение и обида.
— Я не понимаю твоего тона!
— Сядь! — Русий надавил ей на плечо, заставляя опуститься назад в кресло. — Сядь, Икс!
— Я не понимаю…
— Сейчас поймешь! Не мое дело выяснять, почему ты организовала заговор против государства. Об этом ты расскажешь позже. Сейчас ты ответишь мне на два вопроса: чем тебе мешал лично я и каков ваш план.
— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — в ужасе закричала девушка и вновь попыталась встать. Тогда Русий ударил ее кулаком в лицо.
— Отвечай!
Вытирая кровь с разбитых губ, Этна ошеломленно бормотала:
— Ты ничем не мешал мне. Напротив, я любила тебя. Ты просто не замечал этого.
— Конечно! Конечно! — язвительно закричал Русий. — Она любила меня, я не ответил на эту любовь, и она решила отомстить. Какая трогательная история. Но не забудем, что ты делала это не одну сотню лет! — Атлант приблизил горящие яростью под маской глаза к лицу пытавшейся отшатнуться Этны. — Банальнейшая любовная история! Нет такой любви и такой ненависти за отвергнутую любовь, которая длилась бы столетия. Или, может, есть?..
Этна молчала.
— Есть… — прошептал Русий. — Я знаю: она есть! Теперь знаю. Но я не смогу ненавидеть целую вечность. Я убью тебя раньше. И это будет месть не за меня, а за нее… — Он вдруг сорвался на крик. — Какой у тебя план?!
— Я не знаю, о чем ты!
Не размахиваясь, Русий вновь ударил ее в лицо.
— План?!
— Негодяй! Мерзавец! Да объясни мне наконец, что здесь происходит!
— Сейчас, — сказал Русий. Он что-то задумал и чуть покусывал нижнюю губу. — Где твой бластер?
— Где ему и положено быть — в кобуре.
— Покажи мне его.
— Зачем?
— Покажи, — настоятельно попросил атлант. Этна вдруг обо всем догадалась.
— Русий, — сказала она дрогнувшим голосом, — ты ведь не убьешь меня?
— Конечно, нет. Я лишь заберу твой бластер. Отдай его мне.
Этна дрожащей рукой расстегнула кобуру, и в этот момент раздался выстрел. Импульс разнес девушке голову. Русий спрятал бластер и нажал на кнопку радиофона.
— Командор, она ни в чем не призналась. — Командор молчал. — Она пыталась убить меня, я был вынужден защищаться…
И лишь теперь раздался голос Командора:
— Гнев помутил твое сердце. Боюсь, это дорого обойдется нам. Боюсь…
Вокруг текло много событий: высыхали моря, вырастали континенты, неузнаваемо менялись эпохи, разлетались вдребезги целые миры. И все это проходило мимо Сальвазия. Он стал стар и никому не нужен. А нужен ли был он раньше? Не был ли он всю свою жизнь лишь пешкой в игре Командора и ему подобных, в игре сильных и властных? Конечно, был, как ни горько себе в этом сознаваться. И как жаль, что понял он это слишком поздно.