– Не сметь измываться над судом Великой Матери! – резко завизжал Армор, совсем потерявший терпение, – мы здесь для того, чтобы покарать убийцу священнослужителя, богохульника и злого язычника. Здесь нет места смеху и издёвкам, – брызгал Армор слюной, да так сильно, что все трое других всадников отъехали чуть от него.
– Не ори в лесу, дурень. Иначе у нас будут ещё неожиданные встречи, – попытался утихомирить расхорохорившегося Армора Людомир. Видя, что гнев адепта Великой Матери не утихает, вступил Калмир, переборовший брезгливость, чтобы подъехать к Армору.
– Мы не в Авиридане, и даже не в дальних землях княжества. Мы на забытом Великой Матерью Острове, где другие законы и правила. Оставь свои поучения при себе и держись нас, если хочешь выжить, потому что без нас троих тебя быстро прирежут на этом Острове, – побагровел Калмир.
– На суде расскажите о своём поведении, – резко оборвал перепалку Армор и пустил коня вперёд галопом.
– Пусть скачет, Калмир. Он уже мертвец. Его даже не спасёт собственная трусость. Ибо умный трус выживет почти везде, но не глупый, как этот, – потихоньку направил своего коня вслед за Армором Людомир.
Спокойней всех на эту перепалку реагировал Белеса, всё также качавшийся с большой амплитудой из стороны в сторону и поминутно провалившийся в сон. Армор уже как много лет осточертел Белесе, и тот, отправляясь на Остров, подумывал, чтобы воспользоваться малейшей возможностью и раскроить своим топором голову надоедливому фанатику, который так часто его поучал и понукал, а заодно угрожал, что, если Белеса будет вести себя неправильно, то до него доберутся длинные руки Великой Матери. Но в тот момент Белесе было просто плохо. Хотелось блевать и спать. Ни о какой мелкой мести или весёлой заварушке не могло быть и речи, потому что в похмелье не существует ненависти, любви, печали или радости. В сильном похмелье вообще ничего не существует.
– До Оленьего городка нам скакать придётся весь день. По пути заедем в одну любопытную деревеньку. Я знаю старосту деревни. Он может нам помочь, – наметил план для всех Людомир.
Было приятно на лошадях рассекать ставший прохладным островной воздух. Не было запаха тины и стоячей воды. Воздух становился легче, а ароматы едва уловимее с каждым скачком. Солнце заходило в зенит, и всадники начали веселеть, даже на бескровном лице Белесы то и дело проскальзывала улыбка, которая не сходила белым полумесяцем и с курчавой бороды Армора, покрывавшей его лицо, словно курчавые синие тучи небо. Даже тонкие губы Калмира иногда незаметно ухмылялись. Он ещё боялся себе признаться, что ему нравилось на Острове. Спустя пару часов ему даже приглянулась рыбацкая деревня, куда доставил всадников Паромщик. Было много нагих женщин на любой вкус, и все люди ходили без потаённого страха или пьянящей алчности в глазах, которые читались у всех жителей Авиридана. Люди проходили с открытыми лицами и смотрели в глаза друг другу. На Острове Калмир впервые с момента смерти жены вновь почувствовал желание обладать женщиной. Проезжая мимо девок в первую ночь на Острове, он ощущал себя стеснительным парубком, боящимся пригласить потанцевать понравившуюся девушку на вечеринке на завалинке.
Самым весёлым был же Людомир. С момента переправы на Остров всё изменилось: он расслабился, в то время как его спутники, наоборот, несколько напряглись. В юности и молодости все знали Людомира, как балагура, который сыпал уместными шутками по каждому поводу. Здесь, на Свободной Земле, он каждый раз находил потерянную молодость.
На пару часов воины забыли о смерти своего товарища. Не было меж ними той натянутости, что образовалась поначалу после гибели Алехны. Не может сердце постоянно находится в горести, переживаниях и муках. От этого душа тоже устаёт и забывает ненадолго обо всём тяготящем её. Так было и с всадниками. Вдобавок, бывалые воины жили руку об руку со смертью, и у них не было другого выхода, кроме как научиться испытывать хоть какую-то радость посреди гибели друзей и врагов. Жизнь была жестока по отношению к ним, но они сами делали её такой, и поэтому уже не могли понять, что было первично: суровая реальность или воинская осатанелость.
*****
Воины въехали в небольшую деревеньку, с крепко, но кривовато срубленными избами. Было видно, что местный хозяин не хотел себя утруждать лишнего, поскольку огонь с легкостью забирал у людей их жильё. Однако яркое солнце в летний ясный день скрашивало все недостатки деревенских построек.