Шестьдесят-семьдесят проживавших там семейств занимались самым обычным крестьянским трудом: сеяли и жали хлеб, да пасли свой скот. Ремесленников и торговцев, обычно составляющих города и городки не было видно.
Но какой бы захудалой и обыкновенной не была эта деревенька, было в ней кое-что примечательное, что сумели до конца осознать воины только после встречи с Защитником селенья. Людомир со товарищами спокойно проехал через селенье, спокойно приветствуя встречающихся местных селян вежливым наклоном головы и рукой, прикладываемой к груди. По мере продвижения к краю деревни путников всё больше начинали донимать пчёлы, то и дело грозившиеся ужалить авиридов.
Было нечто забавное в том, что опытные и закалённые в боях воины боялись мелких насекомых, то и дело в испуге одёргиваясь от пролетавших пчёлок, словно это были стрелы, несущие с собой смерть или увечья.
– Там на левом краю деревни стоит одна избёнка. Давайте заедем туда, – предложил Людомир, – в ней сразу несколько полезных дел и сделаем.
Воины, заехавшие уже в самый центр спокойной, местами вымершей от полуденного сна деревни, направили своих коней на другой конец селенья, без лишних вопросов и пререканий с Людомиром, словно он уже и не был оступившимся язычником.
Изба, к которой ехали путники, была в отличие от большинства домов этой деревни сложенной на совесть: бросалось, что хозяин строил надолго и рассчитывал, что изба прослужит несколько лет, и её минёт какой-нибудь случайный пожар, вызванный случайной искрой, перенесённой в сухое сено из одного из дворов горячим ветром в жаркий полдень. Хозяин завидел воинов заранее и вышел за забор встретить гостей. Это был низенький, но широкий и плотный мужичок, чьи массивные надбровные дуги немного прикрывали его голубые глаза и делали взгляд хмурым.
– Здравствуйте, гости дорогие, – внимательно осмотрел странников хозяин избы, от его глаз не утаилось, что все мужчины были вооружены и крепко сложены, даже худощавый и низенький Армор. Страх в его облике перед воинами, как у некоторых обычных селян, правда не читался, – как странствие ваше проходит? Куда путь держите?
– Здорово, Митрий! Дорогой истрепались немного. В Деревни Водяного отдохнули немного, да всё равно никак наесться не можем. Кожа малясь свисает на костях. Вот думаем попросить поможить Кормильца вашего немного, – Людомир был приветлив с Митрием, хотя тот и казался смурным немного.
– В этом я смогу вам помочь, – немного покряхтывая, отвечал селянин, – саженцев я вам продам. Такую вишню посадите! Сладка, как сахар. А пока заезжайте во двор. – Митрий отворил ворота своего подворья. Внутри был небольшой, но ухоженный участок, который цвёл самыми разными фруктовыми и ягодными деревьями: повсюду были сочные яблоки и груши, которые соблазнительно румянились на жарком солнце, свисала белая и чёрная слива, так и просившаяся в рот или в бочку на добрую брагу. Игриво цвела вишня, чьи белые цветочки весело подмигивали из густой зеленой листвы. Ближе к земле же рос пушистый кустарник: красная, белая и чёрная смородина, ждавшая своего часа, чтобы пойти на кисло-сладкое варенье, которое будет напоминать о славных летних деньках зимой, малина, налившаяся бордовым сладким соком, крыжовник, игриво желтевший среди жестких и колючих шипов, да черника, так необходимая лучникам.
– Мы через твою деревню хотим в Олений городок попасть, – обратился к хозяину Людомир, соскочив с коня и отдавая его хмурому мальчик подростку – митриевому сыну, который глазами пошёл в отца.
– Тут преграды нет никакой. Мы рады всем путникам, вдобавок их много здесь останавливается принести жертву Кормильцу, – уже немного улыбаясь, просияв лицом, отвечал Митрий, – вы главное деревья высадите. Кормилец только рад будет.
– Этого мы уж не забудем. Духов надо уважать, а не бояться, как мои спутники, – свернул куда-то в сторону Людомир, будто Митрия интересовали его отношения с другими тремя всадниками.
– Слушай, – продолжал Людомир, шагая за хозяином, пока тот доставал вишневые саженцы для авиридов, – ты сам сказал, что много народа через вас проезжает. Не скажешь ли ты мне, проезжал ли здесь Стипе, ты ведь помнишь его?
– Его забудешь, – вдруг рассмеялся Митрий, – такой гордый и заносчивый. Никак не хотел жертву Кормильцу приносить. С трудом убедил его, что в этой жертве нет чего-то зазорного, а лишь добро делается.
– Ты говоришь о недавно принесённой им жертве или какой-то давнишней? – Людомир загорелся глазами, горящих желанием добыть заветные сведения.
– С трудом я его уговаривал в первый раз, это ж при тебе, по-моему, и было. Ты меня с ним тогда и познакомил. Сейчас он в этом деле стал податливее. Недавно промчался, как сумасшедший. Впопыхах, но уважил Кормильца. Правда всё равно неопрятно как-то у него всё вышло.