– Они хотят убить хорошего человека, – заметил Людомир.
– А кто решает, хороший ли он? Он твой друг, и ты так думаешь. А те, кто ищет убийцу своего товарища, так не думают. Они также не думают, что избитая одним из них блудница была хорошей женщиной. И в этом есть своя правда, хоть и не ведают они про её поступки, но это не отменяет того, что покалеченная обкрадывала тех, кто к ней ходил, подливая им усыпляющее зелье, что она стравливала мужей, которые, если бы не она, никогда не начали резать друг другу глотки. Кто хороший во всей этой истории? Стипе, постоянно дравшийся на Острове, как только на него приехал? Он столько здесь народу побил. Причём бивал тех, кто был слабее его и без вины.
– Стипе, если и бивал невинных, то в сильном запале. Таков его характер, но он не бьёт безвинных со злости. У него не злое сердце в отличие от ищущих его наёмников. Им убить человека забавы или наживы ради ничего не стоит. Так что я не знаю, кто из них заслуживает жить дальше, а кто умереть. Но я убеждён, что смерть от рук этих ублюдков – это не та участь, что заслужил Сипе, – Людомир подъехал ближе к усевшемуся на пенёк Медовому и слез с лошади. Он уже понимал, что уговорить духа открыть ему месторасположение Стипе не удастся, но не сдающаяся натура заставляла предпринимать дальнейшие попытки, чья тщетность читалась на лице Кормильца.
– Природа намерений Стипе, отличная от стремлений Восьмёрки, вряд ли утешала тех, чьи кости трескались под его кулаками и ногами. И Стипе, и его теперешние враги добивались одного результата, и я всё равно не вижу разницы между ним и ими, – пробасив последние свои фразы всадникам, Медовой с кажущимся большим трудом поднялся и тяжело зашагал в лес, уводя за собой рой пчёл.
– Медовой, – попробовал, было, остановить Кормильца Людомир, но тщетно. Глухой к доводам Людомира дух молча встал и степенно уходил в свой дом, не обращая внимания на гостей. Калмир, Белеса и Армор, тем временем, не нарушая тишины стояли чуть поодаль Людомира, оставив того вести переговоры с Кормильцем. Под конец разговора уже всем дружинникам было несколько страшно общаться с неведомым чудовищем, служившим домом для сотен, а может тысяч пчёл. Страх и омерзение от уродства Медового заставили на некоторое время всех троих забыть о поставленной князем задаче. Желание отправиться дальше в путь по милосердно скрываемой от солнечных лучей ветками деревьев дороге было как никогда сильным. Ни один из трёх не высказал даже намёка на упрёк, что Людомир провалился с Медовым. Даже Калмир, обычно стремившийся полностью вникнуть в курс дела, не стал задавать вопросов своему проводнику, лишь отдав команду ехать дальше к Оленьему Городку.
4
Воины въехали в Олений Городок на закате. Из-за усталости от долгой скачки воины не обратили внимания, насколько было красивым небо: тонкая темно-малиновая полоска на горизонте постепенно переходила в сочную персиковую ленту, которая, в свою очередь продолжалась тоненькой линией цвета морской волны, разбивавшейся о безмятежное бархатное море тёмной и густой небесной синевы. Словно маяки, крупные с рябину звёзды указывали путь странникам на Острове, а молодой полумесяц давал надежду на прекрасное будущее, хоть большинство приезжало на Остров жить только настоящим.
– Сегодня остановимся в более спокойном месте, чем в Деревне Водяного. Из нас никто не должен погибнуть этой ночью, – сказал на въезде в Городок Калмир, как будто уже предчувствуя ожидающие воинов события. Хоть его взгляд был хмурым, а нутро было переполнено каким-то непонятным волнением. С одной стороны, он оставался верен себе и не хотел ещё терять людей, с другой – он ощущал порывы молодости, радостный мандраж перед возможной пирушкой, которая, как обычно, закончится прелюбодеянием. Его мысли не соответствовали словам, и это слышалось в его голосе, приобретшем веселую хрипотцу.
– Где ты тут найдёшь спокойное место? Мы в Оленьем Городке. Здесь вино и пиво текут рекой! А женщины крепко-накрепко захватывают мужчин в свои жаркие объятья на ночь. Деревня Водяного, с пьяными киками, – тихое уединённое место по сравнению с Оленьим, – ответил на калмировское предложение Людомир. Действительно, уже на подъезде к Городку вдоль дороги стояли многочисленные трактиры, откуда доносился пьяный гам. У дверей злачных мест стояли подвыпившие друзья, которые громко смеялись над похабными шутками. Стоял дух настоящего праздника: чувствовалось людское единение в весёлом пьянстве: непонятно, куда делась вся та агрессия, которая обычно пропитывала воздух Острова. Дружеские объятья на короткое время заменили грубые борцовские захваты. Воистину Остров был удивительным местом, где все проявления жизни были преувеличены, а человеческие чувства возводились в квадрат.