Калмир, не желавший расчехлять попросту оружие, осторожно озирался. А ведь всё так прельщало, что хотелось отдаться своим порывам с головой. Особенно, когда Людомир, полупроводник-полу-узник сразу же начал заигрывать с девушками, как будто он и не жил последние несколько лет отшельником. В Калмире постепенно разгорались языческие страсти. И он и не заметил, как оказался в объятьях пышнотелой девушки, чьи светлые волосы закрывали лица их обоих. Руки скользили по её мягкому телу, и она в ответ смеялась, ещё больше разжигая в старом воине огонь, которого в нем давно тлел где-то в темных глубинах души.
– Калмир, ты её сейчас съешь, – раскатисто смеялся Людомир, чью шею обвивали руки двух стройных южных девушек, явно раззадоренных тем, что Людомир немного отодвигал их от себя, предпочитая им смех над товарищем.
Калмир молчал. Слова были излишни. Единственным языком, лишённым пошлости и глупости в данный момент, был язык тела, наречие которым хорошо владеет каждый, стоит только отбросить все условности и застенчивость.
Праздник жизни разгорался. Алкоголь тёк рекой: Калмиру и Людомиру подносили кружки пива и мёда одну за другой, и те осушали их, не замечая, как хмельная тяжесть наполняет их конечности и рассудок. Вокруг звучали непристойные, развязные шутки, соответствующие обстановке, в которой были разбросаны полуголые женщины и мужчины, последние неосторожно скидывали свои кольчуги и кожаные доспехи, забывая, что многие из гостей Оленьего Городка были вооружены до зубов.
И вот Калмир, уже окончательно отбросив свою старую строгость, выносит на руках из трактира полюбившуюся светловолосую девушку, которая тоже не хотела выпускать из своих объятий авирида. Забыв, что оставил в этом логове жутком своего товарища, что жизнь была несправедлива по отношению к нему, что в Авиридане его с притащенным Стипе ждёт злобный и жестокий князь, Калмир скользит к стогу сену, что был поодаль от трактира. Ночь была нежна, а густая темнота укутывала своим теплом…
****
– Просыпайся, Калмир… – тихонько толкал Людомир своего товарища, стараясь не разбудить спящую рядом с ним девушку.
– Эээ.., – невнятно промычал Калмир, не соображая, где и с кем он находится.
– Скоро рассвет, нам надо бы выехать. Может, так мы опередим Восьмёрку, – шептал Людомир, склонившись над старым воином.
– Сколько я спал? – осипшим со сна голосом спросил Калмир, оглядываясь по сторонам и приходя потихоньку в себя.
– Пару часов от силы. Вот тебе рассол огуречный. Хлебни немного, —протянул Людомир Калмиру небольшой гончарный горшок с мутной белой жидкостью, жадно манившей только что проснувшегося с тяжёлой головой дружинника.
–Где Белеса и Армор? —начиная потихоньку соображать, протянул Калмир, —нам надо их ещё разыскать в этом бардаке.
– Найдём, Калмир, найдём. Странное дело, но тут на Острове, порой стоит только подумать о человеке, как он появляется. Вселенная исполняет твои желания, – Людомир улыбался. Он не ложился спать, и, как в молодые годы, был готов после страшной попойки отправиться навстречу приключениям. Здоровье и задор не покинули его с годами. Сон продолжал быть для него вынужденный необходимостью. Этакой ежедневной смертью, которую приходилось принимать.
Калмир, хрустя повидавшими виды суставами, тяжело встал и побрёл вслед за Людомиром обратно в сторону улочек злачного Оленьего Городка.
Веселье продолжалось, всё также доносились пьяные крики и стоны предававшихся прелюбодеянию. Однако в чуть начинавших играть на горизонте сумерках происходящее выглядело обманчиво более умиротворённо. Может быть, потому что многие уже крепко спали, нахлебавшись всяких горячительных зелий или отдав все силы на общение с противоположным полом. Калмир бездумно брёл за Людомиром, помнившим, где находится их постоялый двор, и с любопытством сквозь сонливость глазел по сторонам.
Из состояния шагающего сна Калмира вывело внезапное крепкое прикосновение к его плечу, что он отдернул его, отскочив назад и ухватившись за рукоять кинжала. Людомир тоже быстро среагировал, убрав руку за пазуху к оружию.
Перед ними стояла странная старая женщина, чье лицо избороздили глубокие морщины, будто бы вместо кожи у неё была древесная кора, а черные с зелёным оттенком кудрявые волосы напоминали старые лежалые дубовые листья. У неё были чёрные глаза без белков, близко посаженные к крючковатому носу, который свисал над тонкими будто бы пергаментными синими губами. Старуха стояла молча, уставившись на двух воинов, которые смотрели на неё с опаской.