– Ты предлагаешь лечь спать в то время, как нас хочет убить Леший и всякая прочая чертовщина? – захрипел Белеса, готовый вот-вот сорваться.
– Успокойся. Леший придёт всё равно. Но не сейчас. Нам же стоит быть готовыми к его приходу. А нет ничего лучше перед битвой, чем крепкий сон.
– Ты хочешь с ним драться? Его же невозможно победить, —цедил сквозь зубы шрамолицый.
– А ты хочешь сразу сдаться? – флегматично отвечал язычник, – один из нас будет спать, а другой сторожить. Каждый час будем меняться. Главное, чтобы мы оба не задрыхли. А пока надо собрать хворост для костра, да ягод с мёдом поесть. Кормилец нас пока не оставил. Может, и другие духи будут милостивы к затерявшимся в лесу путникам.
Воины привязали не рассёдланных коней к деревьям и пошли, пока ещё было светло, собирать обильно растущие ягоды и орехи. Под ногами припадала под тяжестью плодов морошка, а перед глазами бузина перемежалась с лесными орехами. Немного заморив червячка, воины разыскали ещё один улей, который на время был оставлен почти всеми пчёлами. Наевшись сладкого и тягучего дикого мёда и запив всё это дело сидором, воины собрали пару охапок сухих веток, которые должны были не дать замёрзнуть ночью.
– Что дальше? – осторожно начал Белеса, которого не покидало волнение.
– Не знаю. Леший должен будет показать себя. Вечно он не будет нас за нос водить. Сдаётся мне, когда один из нас будет очень крепко спать, что-то покажется. В общем, поживём-увидим.
Людомир нагреб лежалой сухой листвы и аккуратно постелил на неё плотное войлочное покрывало, а затем кинул дорожную сумку в изголовье самодельной походной кровати. Он сел на покрывало и уставился на небо, солнце зашло, и звёзды начинали ярко пробиваться на фоне не хотевшего темнеть неба. Людомир ловил нежные порывы прохладного ветра, от которого шли приятные мурашки по телу. Ноздри щекотал пахучий дымок костра из смешанных веток с добавлением сухих еловых смолистых шишек. Вечер был приятен, но ночь обещала быть холодной, и не верилось, что в этой обманчивой гармонии их ждёт злопамятный лесной дух, полный жажды мести. Людомир укутался в теплый плащ и поджал колени к груди.
Всадники молча сидели и думали каждый о своём, пока окончательно не стемнело и ночь не вступила в свои права над миром.
– Ложись первым, Белеса. Я через пару часов тебя сменю, – нарушил молчание Людомир, осторожно водя глазами вокруг себя.
Белеса молча улегся на свое сооруженное также из листьев ложе. Он долго ворочился, но в итоге крепко уснул: усталость и переживания, накопленные за день, сказались на крепком, несмотря на всё выпитое за многие годы, теле.
Ночь и вправду оказалась холодной. Ветер порывисто дул, пытаясь пронзить утомленных путников. Небо было чистым. Не было даже и облачка, как в Оленьем городке. Холодный свет звёзд, пробивавшийся сквозь ветки деревьев, слепил оставшегося караульного. Его все чувства были обострены, лес молчал, укутывая своей торжественной молчаливой темнотой. Тишина была неестественной: редко был слышан шорох листьев, тронутых ветром.
Несколько часов для Людомира пролетели сравнительно быстро. Он столько раз бывал в битвах, и в некоторых из них ему никто не давал шансов, что опасность погибнуть давно уже не лишала его сна. Он был для этого слишком опытным воином. Поэтому, когда Белеса сменил Миндала, тот мгновенно провалился в свои грёзы.
С пробуждением Белесы, как будто проснулся и Остров: лес зашуршал и начал хрустеть ветками. А из кустов бузины начал слышаться дребезжащий гнусавый детский смех. Сначала дружиннику показалось, что ему просто мерещиться – не проснулся ещё. Но хохот нарастал, что его уже нельзя было отрицать.
– Людомир, – крикнул Белеса, но язычник не услышал, как будто его опоили сонным снадобьем или околдовали. Шрамолицый хотел снова крикнуть, но увиденное лишило его дара речи. Перед воином стояли с десяток маленьких толстых, почти квадратных детишек, у которых была два уродливых лица: одно – на голове, другое – на животе. Они заливались своим визгливым смехом, словно торжествуя, что Белеса окоченел от увиденного, а Людомир всё пытался вырваться из сонных уз. Это были те самые колтки, о которых предупреждал Людомир.
– Ыааа, – вдруг не своим голосом заорал Белеса. Его неожиданно сзади толкнуло пару чудищ, при том один проворно для своего телосложения сумел выдернуть кинжал у дружинника.
Людомир проснулся от вопля товарища и сразу дернул руку к мечу, который он во сне случайно отпустил. Но его на секунду опередил ниоткуда взявшийся колток, с хохотом ускользнувший вместе с оружием.
Твою мать, – прохрипел моментально пришедший в себя Людомир, – иди сюда, тварь мелкая.