Человек с ружьем направляет ствол на Эйнара, спускайся, парень, вместе с камерой. Это бородач с длинными волосами, собранными в жалкий хвост, в оранжевой куртке дорогого бренда, зрачки расширены.
Подняв свободную руку, Эйнар откладывает камеру и спускается с прилавка. Затем человек с ружьем протягивает ладонь. Карту памяти, отдайте мне карту памяти. Эйнар собирается возразить, но, передумав, достает из камеры карту и кладет ему на ладонь. Мужчина ждет с протянутой рукой, пока фотограф копается в своих карманах и достает еще две карты.
— Послушайте, вы же не заберете их, — говорит Хьяльти. — Это наши фотографии. Для выпуска новостей.
— Теперь не ваши, — отвечает ему бородач. — Они в распоряжении полиции. — Он засовывает карты в карман.
— Так вы из полиции? — спрашивает Хьяльти. — И удостоверение у вас есть?
— Я из команды спасателей. И ты не можешь у меня ничего требовать. Пошли вон.
Он толкает их ружьем, и они убираются прочь, униженные и разъяренные, даже фотографий нет, ехали почем зря через весь город.
Люди, подавленные, по одному разбредаются под дождем; перепуганные работники магазина запирают двери, задвигают ставни и засовы.
— Они совсем обнаглели, — бурчит Бьярки, надвигая на лоб капюшон дождевика. — Это не настоящие спасатели.
Хьяльти смотрит на него. Бьярки сделал сюжет об изменениях в командах спасателей после того, как их вооружили и объединили с особым отрядом полиции, откуда к ним пришли новые люди и быстро заняли руководящие посты; маленькие мужчины с большими мускулами и с огромной жаждой мести. Он привез свидетельства и фотографии жестокого обращения с людьми, связанного с этими командами, но новость так и не появилась. Бьярки вызвал к себе главный, и у них состоялся долгий разговор, после чего Бьярки почти перестал критиковать.
— Ну, по крайней мере, на этот раз они предотвратили жертвы в магазине, — говорит Хьяльти. — Так что и от них есть какая-то польза.
— Только не надо думать, что они пришли сюда для этого, — Эйнар показывает на вход в магазинную подсобку в торце магазина.
Работники выносят мешки с рисом и картошкой и грузят их в грузовик, а несколько спасателей стоят рядом и ждут.
Верзила в куртке следит за журналистами, он закинул ружье на плечо и ухмыляется, похлопывая рукой по карману, в котором лежат карты памяти из их камеры.
— Черт возьми, остаться без таких кадров! — вздыхает Эйнар.
Он завернул камеру в черный полиэтиленовый пакет. Теперь их ждет лишь поездка по мокрому городу, длинный подъем при встречном ветре.
На обратном пути Хьяльти понимает, что пора искать новую работу.
Он звонит по тайному номеру Элин, но она не отвечает. Отправляет сообщение и ждет ответа. Им овладевает беспокойство и неприятное осознание собственной несостоятельности. Они не разговаривали с праздника. Его не приглашают на встречи с Координационной группой. И он уже начал считать, что выполнил свою задачу и Элин в нем больше не нуждается.
Ульвхильд проходит мимо его стола с чашкой чая в руках, останавливается и смотрит на него с любопытством.
— У тебя все в порядке? — спрашивает она.
Он кивает:
— Да, все отлично.
— Дозвонился? — спрашивает она.
Он трясет головой.
— Постарайся взять у нее интервью, видео для Сети. Мы должны подробно расспросить ее о правительственной оппозиции, об отношении правительства к арестам.
— Попробую, но она не отвечает. На твоем месте я бы не был слишком оптимистичным.
— Ты отлично справишься. И помни — никакой зависимости.
И в этот момент звонит желанный номер; он делает Ульвхильд знак удалиться и отвечает, в трубке тишина.
— Алло, — повторяет он.
Элин тяжело вздыхает:
— Привет, давненько мы с тобой не общались.
Хьяльти чувствует, что краснеет до ушей, рад, что между ними полгорода.
— Да, ужасно давно, — вторит он, не упомянув, что пытался ей дозвониться, дрожащей рукой в тяжелом похмелье после праздника набирал ее номер, но в ответ получил только смайлик.
Он все еще немного обижен на такое легковесное продолжение их маленького приключения, однако рад ее слышать.
— Чего ты хочешь? — спрашивает она.
Всего так много, что он не знает, с чего начать. Правительственная оппозиция, вспоминает он, руководители Коалиции. Что с ними будет?
— Это дело полиции и дознавателей, я не могу об этом говорить.
— Но ты ведь в курсе.
— Да, но рассказать могу только строго конфиденциально, и ты не сможешь это использовать.
Она повторяет старую речь о беспрецедентных обстоятельствах и вызовах, с которыми столкнулась страна, ему это все известно, сам помогал ей сочинить текст; и теперь нетерпеливо стучит по столу, слушая, как она упоминает отсутствие президента и премьер-министра, апатию и страх в январе. И за кого она его принимает?