Нет, в сторону их комнат он даже не смотрит, идет прямо в гараж, там, по обыкновению, полный порядок, вольво вымыт до блеска, есть даже немного дизеля, если понадобится куда-нибудь поехать, но об этом он никому не сказал, даже Гудрун.
Из гаража можно попасть в другое помещение, под домом, в подвал без окон, на который они не получали разрешения. Они всегда хотели устроить здесь что-нибудь этакое, например настоящий домашний кинотеатр с удобными мягкими креслами и автоматом для попкорна или боулинг, либо приспособить для выращивания конопли, но в конце концов там образовалась просто кладовка, одно из помещений, заставленных коробками с домашней бухгалтерией и гимназическими проектами, мягкой мебелью друзей и родственников, которые привезли ее на хранение, когда уезжали учиться за границу, а потом так и не забрали, поскольку она вышла из моды.
Он осторожно открывает дверь. Гудрун? Она, конечно, там. Снова начала считать: консервы, сухое молоко, рис, батарейки, защитная одежда. В руке у нее список в папке с зажимом, и она регулярно что-то помечает в нем карандашом. Она вычислила, что они смогут продержаться как минимум два года, если не будут шиковать, особенно если удастся доставать что-нибудь еще, например рыбу.
У старушки Гудрун, его веселой и работящей жены, это прямо пунктик какой-то. Она решительна и сосредоточенна, считает и записывает, глаза горят, а седеющие волосы взлохмачены от возбуждения. Наконец она нашла применение кинозалу. Заметив его, она оборачивается. Нам нужны лампочки, лучше всего фотолампы.
Он вздыхает, задумывается, почему бы нет.
— А что мы дадим взамен?
Она вспыхивает. Найди что-нибудь, мебель или деньги, может быть какой-то инструмент?
— Дорогая, у всех достаточно мебели и денег. Это не то, что людям сейчас нужно.
Она делает предостерегающий жест, мол, ты сам найдешь решение. Затем вдруг оживляется: удобрение, у нас есть два мешка удобрений, помнишь, мы их приготовили для лужайки и клумб, можем их отдать.
— Посмотрим, — говорит он и выходит, поднимается наверх, в свой домашний кабинет.
Сев за письменный стол из красного дерева, унаследованный им от отца, главного врача, он открывает компьютер, вводит пароль.
Связь сегодня отличная, в такую дивную погоду пользователей немного. И необычно мало идиотов, использующих социальную сеть, чтобы вылить на соотечественников свои теории заговора и паранойи. Спекуляции и аферы, продажа жилья, рынок сбыта, новое и б/у — он просматривает страницы, ищет объявления насчет лампочек, но не находит. Фитолампы достать практически невозможно, они предназначаются садоводам. Он оставляет короткое объявление на двух самых посещаемых сайтах. Нужны лампочки. Хороший обмен. Посмотрим, думает он, вдруг кто-то возьмет за них кухонный комбайн. A удобрение он отдаст только в самом крайнем случае.
Он слышит шум на улице и выглядывает в окно: трое мужчин катят во двор тачку. Он спускается и выходит на солнечный свет.
— Добрый день, чем могу вам помочь?
Получилось немного напыщенно, но зато вежливо и приветливо. Посреди их запущенного двора стоят три крепких молодых парня в майках и рабочих брюках, им явно около двадцати, ровесники Лауруса, но полная его противоположность. Накачанные мускулы вот-вот разорвут загорелую, покрытую татуировками кожу рук, прищуренные глаза под красными лбами, короткая армейская стрижка.
— А вы совсем не косили, — говорит один из них. Звучит не как вопрос, а как констатация факта.
— Еще руки не дошли, — отвечает Лейв и в шутку спрашивает: — А вы что, из комитета по благоустройству?
Они даже не улыбаются.
— Мы собираем траву, вы же знаете: Самодостаточная Исландия. Сегодня все должны покосить и высушить траву.
— Это как-то прошло мимо. Да, объявление по радио, совершенно верно. Так это была обязанность?
— Все вольны вносить свою лепту, — говорит второй, скрестив руки. — Все, кто хочет помочь сельскому хозяйству.
Они не угрожают прямо, эти парни, но они большие, сильные и настроены решительно, так что он решает им не перечить:
— Я сегодня покошу. Если только вы сами не хотите поработать. В моей газонокосилке закончился бензин, а времени покосить ручной совсем нет.
Старший прерывает его:
— Ты справишься, мужик. Мы придем за сеном после выходных, и оно должно быть сухое, понял?
Они гуськом уходят. Смех, да и только: три гориллы принуждают невинного горожанина к сельским работам. Но ему не смешно, сердце колотится в груди, и Лейв размышляет, у кого из соседей можно одолжить газонокосилку; скверно, если придется обрезать секатором, спина не выдержит.