Она минуту смотрит на него.
— Нет. К моему ребенку ты не имеешь никакого отношения. — Она сделала шаг к нему. — Не переоценивай себя, мужик, я не питаю к тебе ни малейшего интереса. Лишь требую, чтобы ты проявлял преданность, сосредоточился на заданиях, которые я тебе поручаю, подчинялся мне, черт возьми. Чтобы потрудился выказывать хоть немного благодарности и уважения к своей стране, к своему народу. А не можешь — лучше убирайся!
Он несколько мгновений размышляет. Да, вероятно, лучше так. Пожалуй, я пойду.
МАРГРЕТ
Она одна.
Стоит там, где когда-то была гостиная, и рассматривает обломки того, что было ее домом, здесь давно никто не живет. У открытых дверей балкона образовалась лужа, на полу разбросаны рваные и грязные книжки.
Кто-то явно ходил по квартире и забрал то немногое, за что можно получить хоть какие-то деньги. Исчезли музыкальные инструменты и холодильник, шкафы на кухне зияют пустотой.
Кто-то побывал в спальне Марии, на полу мусор, на матрасе темные пятна.
— Мама, — шепчет она, опершись на дверной косяк, — куда ты ушла, мамочка?
Она одна, она их потеряла, и все, что она знала и любила, исчезло.
Из шкафов пропала одежда, но в неубранной ванной гордо стоят в стакане три зубные щетки.
Наконец она открывает дверь в свою комнату, смотрит на руины своей детской жизни и закрывает. Она сама виновата. Покинула их, оставила мать дома одну с Элиасом, думала, что всегда сможет вернуться, когда захочет.
Она растеряна, не знает, где их искать. Поездка в Тикквабайр не принесла ничего, кроме историй о насилии, убийствах и грабежах; Марии и Элиаса не было среди тех, кого нашли после ухода бандитов, ни среди живых, ни среди мертвых. «Их словно земля поглотила», — сказала женщина, с которой она разговаривала, только что похоронившая своего мужа и не знавшая, чем будет зимой кормить детей. «Они все забрали», — пояснила она, но все же дала ей в дорогу несколько картофелин.
Нужно все осмыслить, напрячь ум, бросить ныть. Может, мама оставила ей какую-то весточку? Она снова обходит гостиную, ищет в обивке дивана, заглядывает под столешницу, листает книги. Ничего.
Снова открывает дверь своей комнаты, бродит среди хлама, поднимает старые игрушки и покрывала, пролистывает учебники и испанский словарь. Дыхание учащается, сердце вот-вот выскочит из груди. Она проводит вокруг себя рукой в темноте, не зная, что именно ищет, и вдруг вспоминает о соседке.
Выскочив на лестничную клетку, барабанит в дверь соседней квартиры, нажимает звонок трижды, ждет целую вечность, снова звонит. Наконец слышит за дверью мужской голос:
— Мы вооружены. Кто там?
— Меня зовут Маргрет. Я дочка Марии, которая жила рядом с вами. Я ее ищу.
Сквозь дверь доносится приглушенное бормотание, затем мужчина громко говорит:
— Мы ничего о ней не знаем. Убирайся!
— А Торни дома? Я только хотела спросить, не оставляла ли мама что-нибудь для меня. Письмо, записку или что-то в этом духе.
— Нет, ничего, — отвечает мужчина. — Оставь нас в покое.
Уже почти спустившись, Маргрет слышит, как открывается дверь, и до нее доносится голос Торни:
— Постой, для тебя кое-что есть.
Маргрет бежит наверх, перескакивая через две ступеньки; на лестничной клетке стоит пожилая женщина в заляпанном банном халате и тапочках и дрожащей рукой протягивает скрипку.
— Тут тебя искал мужчина. Сказал, что это скрипка твоей мамы. Извини, я в последнее время все забываю. — Она с опаской смотрит на парня в дверном проеме, затем гладит Маргрет по руке. — Правильнее отдать ее тебе. Твоя мама ко мне всегда хорошо относилась, пока не уехала. Хотя и была иностранкой, — добавляет она, закрывая двери.
Маргрет подносит скрипку к лицу и вдыхает пыль и древесную смолу, слабый аромат Марии. Весточка от мамы. Когда-то Мария пыталась научить ее играть, но Маргрет это быстро надоело, ведь скрипка ей в жизни не пригодится.
В тяжелом раздумье она спускается по лестнице, пытаясь понять, что хотела сообщить мать, останавливается, подносит скрипку к уху и трясет ее. В ней что-то есть. Что-то легкое. Когда трясешь, раздается тихое царапанье.
Маргрет со страхом смотрит на рабочий инструмент своей матери, затем оглядывается вокруг и с силой бьет им по перилам. Инструмент с плачем ломается, из него вылетает сложенный листок бумаги. Она поднимает его с пола и разворачивает.
Это фрагмент карты. На обратной стороне несколько строк, написанных мелким почерком Марии.
ГОЛОДНЫЙ ДОМ
Ребята вернулись, их голоса серебряными колокольчиками звенят в тишине, моя хибара наполнилась жизнью. Они стоят внизу и смотрят на меня, я сажусь и внимательно разглядываю этих маленьких дикарей. Они настороже, упрямые, недоверчивые; лица, полные надежды. Что это за ужасный оборванец смотрит на них сверху? Да еще с ружьем. Их больше, но я старше, больше и сильнее.