— Но Эмансер, мы же излечили земную боль. Мы прекратили войны, остановили голод и болезни. Земля стала щедрой и напитанной Солнцем…
Кемтянин расхохотался.
— И все? Но взамен вы навязали миру ложь. Вы опутали Землю сетью лжи! Даже рабов своих вы пытались заставить поверить, будто они не рабы. Вы — червяки, прогрызшие яблоко планеты, вы — тля, пожирающая ее сады. Вы исчезнете, и лишь тогда Земля сможет вздохнуть свободно.
— Ты хочешь, чтобы мы исчезли?
— Не только хочу. Я приложил к этому все свои силы. Я — пружина в механизме, что скоро разрушит Атлантиду, я…
Слова кемтянина прервал истеричный смех Сальвазия. Столь громкий, что Эмансер не мог поверить, что его смогло породить такое тщедушное тело.
— Пружина? Ты — винтик! Ты же сам обвинял нас, что мы обратили людей в бездушные винтики, и вот ты сменил хозяина и остался таким, да нет, не таким же, а еще более бесправным винтиком! Ты думаешь, с нашим исчезновением что-нибудь изменится? Не-е-ет! Придет новый хозяин, и вы будете целовать ему ноги. Я не знаю, кто это будет: Кеельсее, Русий, Леда, Крим, но вы будете пресмыкаться по-прежнему. Вы — народ, способный лишь пресмыкаться. Вы не рождены строить и повелевать. Вы можете лишь разрушать и пресмыкаться…
— Замолчи, старик! — вырвался хриплый шепот из горла Эмансера.
— И раболепствовать! — словно вбил гвоздь атлант. — Вы дерьмо! Эта планетка населена мразью, осклизлой мразью, неспособной к творению.
— Молчи, старик! — приказал Эмансер.
— А, — чему-то обрадовался Сальвазий, — молчи?! Ты завтра же приползешь к ней на коленях и будешь целовать ее ноги. И не потому, что любишь ее, а как раб!
— Молчи! — заорал Эмансер, будя своим криком застывшие в немоте коридоры Дворца.
— Ты думаешь, мы проиграем? Нет. Мы уже победили. Мы превратили вас в нам подобных. Вы — это мы, с той лишь разницей, что вы куда меньше знаете и не столь долго живете. Вы приобрели все наши недостатки. Вы стали лживы, жестоки, полюбили кровь и войны. Вы почитаете человека за ничто. Ведь так? Я для тебя ничто? Ты хочешь убить меня и не считаешь это чем-то страшным…
— Да, это так, старик. И я сделаю это.
— Мне очень жаль, но ты стал одним из нас, Эмансер. Твоя душа стала чернее твоей кожи. Ты уже не тот кемтянин, что жалел гребцов, испепеленных злобными богами. Ты сам стал злым, в твоей руке зажат окровавленный меч. И я уверен, ты и тебе подобные даже не разрушите Храм нашей веры. Вы просто дадите ему другое название. Смените вывеску, не затронув сути. К примеру, Храм Черной Луны. Ха-ха! — Сальвазий зашелся выросшим из истеричного смеха кашлем.
Эмансер не стал больше слушать. В любой момент сюда мог кто-нибудь заглянуть, и тогда старику не суждено бы было ответить за свои слова. Подобно черной кошке прыгнул он на изогнувшегося в приступе кашля Сальвазия и сдавил тщедушное горло. Старик попытался вырваться, но руки кемтянина сжимались все сильнее и сильнее. Вскоре тело Сальвазия обмякло, посиневший язык вывалился наружу. В голове его, видно, лопнула какая-то жилка и изо рта ударила тоненькая струйка крови, обагрившая руки Эмансера. Кемтянин выпустил шею убитого и спокойно вытер ладони о его белоснежный хитон.
Старик был прав, но лишь в одном: они приучили Эмансера не бояться крови. А может…
А чем плоха мысль старого идиота Сальвазия? Сегодня они уничтожат Титанов, а завтра… Завтра он станет Верховным жрецом. Жрецы нужны всегда. Черной Луны? А почему бы и нет! Отличное название. Звучит! Черная Луна… Жрец Черной Луны. А над Дворцом будет возвышаться черно-базальтовая статуя человека с шаром в руке. Статуя жреца Черной Луны Эмансера. Хотя на первых порах сойдет и та, что стоит сейчас.
Надо только выкрасить ее черной краской!
Вдруг Эмансер споткнулся и застыл на месте.
В дверях стояла Леда.
ИЗ ПОГИБШИХ «АННАЛОВ АТЛАНТИДЫ».
«Агония. День пятый.
На рассвете противник предпринял новую попытку овладеть гаванью, и это ему удалось. Лазерная пушка и робот, отразившие предыдущее нападение, оказались выведены из строя. Кроме того, диверсант освободил из дворцовой тюрьмы предводителя вражеского войска пирата Меча. На основе анализа радиоперехвата установлено, что во главе заговора стоят атланты Этна и Крим. Везде измена! Крим изолирован, Этна оказала сопротивление и уничтожена. В результате предательства неприятель овладел портом, однако с помощью чрезвычайных мер была предотвращена попытка захвата Западного сектора. В морском бою в гавани погиб Адмирал флота Динем. Предпринимаются срочные меры для искоренения измены и укрепления обороны…»
Город пал в мгновение ока. Великолепная, ни с чем не сравнимая оборона рассыпалась, словно песчаный замок. Стратег Трегер перешел на сторону восставших и пропустил их части сквозь Северный сектор. Полки Трегера, за исключением одного, тут же уничтоженного, присоединились к бунтовщикам. Пали сразу две линии обороны. Остановить врага удалось лишь на третьем обводном кольце, куда были брошены гвардия и колесницы. Там завязался невиданно жестокий бой.
Тридцатитысячная, жаждущая крови и добычи, толпа вдруг натолкнулась на четкие шеренги гвардейцев, которые при ее появлении не побежали, а остались непоколебимо стоять на месте. Низшие, почувствовавшие свою силу, разразились насмешливым с примесью досады воплем:
— Кто там мешает такой приятной прогулке? А вот мы вас!
Но противник почему-то не испугался и сейчас. Тогда огромные массы низших, атлантов и пиратов — Сбир правильно оценил силу преградившего путь отряда, приказал своим кемтянам не двигаться с места — бросилась на противника, готовясь скорей не к битве, а лишь высечь этих самоуверенных нахальных мальчишек.
Подобно гигантской волне, обрушивающейся на узкий гребень мола, налетели они на стройные шеренги закованных в медь воинов и отхлынули, оставив на земле сотни трупов. Не поверили своим глазам, налетели яростно, били с придыханьем. Гвардейцы сдержали и этот натиск, затем прозвучал сигнал — и на правый фланг атакующих обрушилась сотня колесниц, ведомых Гумием, а на левый — тысяча белоконных всадников во главе с Юльмом.
Нападавшие шли на пир, на пир они и попали. Только пир этот был кровав! Колесницы смяли толпы предателей-атлантов и положили их целыми грудами. Всадники прорвали массу врагов насквозь и ударили с тыла. К ним на помощь шли оставшиеся верными полки Восточного сектора.