— Верим, верим, — затараторили богатыри.
— Ну хорошо, коли так. Я отдам бересту Микуле... при случае.
Богатыри стали торопливо расходиться. Иван остался один на один с Алешей.
— Юноша! Вы — убийца! — гневно заявил Алеша.
— Да? — удивился дурак.
— Да! Вы убили мою веру в чистую любовь. Так что...
— В полдень, на Куликовом поле, — обреченно сказал Иван. — Да, кстати, вы, часом, не знаменитый Алеша Попович?
— Он самый, — удивился богатырь. — Откуда знаешь?
— Догадался, — разворачивая Гнедка, бросил Иван. — До встречи на поле...
Долго скакал Иван по Киеву. «Ох и дурак, — думал он о себе. — поссориться с тремя былинными героями, с тремя богатырями!» Он пришпоривал Гнедка и гнал все дальше и дальше, пока не понял, что его одолевает сушняк. Подъехав к колодцу, Иван стал ждать.
Через полчаса к колодцу подошла красна девица.
— Красна девица! — позвал ее Иван.
Та лукаво улыбнулась.
— Дай-ка мне испить водицы, от вражьей крови умыться, — продолжил Иван.
— Какой смешной, — фыркнула девушка и, набрав полное ведро, изящно протянула его дураку. Второе она поставила перед Гнедком, чем сразу завоевало его сердце.
Допив водицу, Иван икнул и спросил:
— Как звать-величать тебя, красна девица?
— Марья-искусница, — томно произнесла красавица. — И никакая я не девица, а вовсе мужнина жена.
— То дело поправимое, — похлопав по булаве, сказал Иван. — Ох, Марьюшка, люба ты мне! Давай, пофлиртуем легонько?
— Светло еще, добрый молодец, — остановила она его порыв. — Что люди добрые скажут? Приходи вечером на сеновал.
— Эх, Марья. Не дожить мне до вечера, — грустно сообщил Иван. — Вызвался я биться с Ильей Муромцем, Добрыней Никитичем да Алешей Поповичем... Кранты мне.
— Да, тяжко дело, — облокотившись о колодец, сказала Марья-искусница. — Со всеми сразу, что ль, биться будешь?
— Выходит, что так. В полдень, на Куликовом поле.
— А победить слабо.
— Слабо, — признался Иван. — Да и не поднимется у меня на заступничков народных булава.
— Чем бы тебе помочь?.. — задумалась Марья, доставая из кармана горсть жареных семечек и увлеченно их лузгая. — Будешь?
— Да я больше бананы уважаю, — слабо возразил Иван, но взял у Марьи полпригоршни семечек. — Так как насчет флирта, а?
— Приходи на сеновал, — твердо повторила Марья. — А на поле Куликовом всякое может случится. Не вешай носа раньше времени.
— Буду жив — приду, — вздохнул Иван и медленно поехал на Куликово поле.
Глава вторая, о том, что три головы хорошо, а четыре — лучше
Прибыв на поле, Иван обнаружил, что опередил всех трех своих противников. Будучи человеком хоть и простодушным, но не лишенным определенного чувства юмора, Иван усмехнулся про себя: «Похоже, на тот свет я спешу больше остальных...» Но тут же мысль его продолжилась: «Оно и понятно, потому как противники мои — настоящие былинные богатыри, на тот свет они и не собираются...» От догадки этой Иван приуныл и понурился.
Горестные размышления его прервало появление богатырей. Появившись с разных сторон Куликова поля, они одновременно сошлись в его середине и теперь озадаченно разглядывали друг друга.
— Та-ак, — нарушил тишину Илья Муромец, — что это значит?
— Я дерусь с этим добрым молодцем, — объяснил Добрыня, указывая на Ивана рукой и тем же движением как бы приветствуя его.
— Но я тоже дерусь с ним, — заявил Илья.
— И я, — добавил Алеша.
— А теперь, милостивые богатыри, когда вы все собрались здесь, — поспешил прояснить ситуацию Иван, — разрешите мне принести вам свои извинения.
При слове «извинения» лицо Добрыни затуманилось, по губам Ильи скользнула пренебрежительная усмешка, Алеша же отрицательно покачал головой.
— Вы не так меня поняли, — поспешил объясниться Иван, — я прошу вашего извинения за то, что убить меня сможет лишь один из вас троих, а значит, еще двое останутся без должного удовлетворения. Поверьте, ежели я мог бы умереть трижды, я бы сделал это только из уважения к вам. И еще. Хочу я попросить вас: опосля погибели моей, отправьте отцу-батюшке моему весточку. Что, мол, полег твой сын Иван-дурак за землю нашу Русскую, — Иван шмыгнул носом. — Но никому больше о том, как звать меня — не сказывайте: пусть молодец Емеля, моим именем воеводе назвавшийся, так дальше и прозывается... — Говоря это, он ощущал крайнее смущение от мысли, что богатыри решили, будто он хотел уклониться от поединка. Потому, произнеся вышеприведенную тираду, закончил он так: — А теперь — к делу! — И, выхватив без дальнейших проволочек булаву, принялся угрожающе раскручивать ее над головой.
Богатыри умиленно его разглядывали.
— Славный юноша, — заметил Добрыня.
— Не честь бы богатырская, я предпочел бы его иметь не во врагах, а в сотоварищах, — признался Илья.
— Согласен с вами, друзья мои, — сказал Алеша, — однако драться придется, и тут наше положение еще сложнее чем его, — кивнул он на продолжающего со свирепой физиономией размахивать булавой Ивана. — Не можем же мы, в самом деле, втроем наброситься на этого бедного отрока. Как быть?
— Самым разумным будет драться с ним по очереди, — предложил Добрыня. — Давайте посчитаемся, кому первому.
— Не пойдет! — не прекращая вертеть булавой, выкрикнул Иван. — Первый имеет больше шансов получить удовлетворение! Вместе деритесь, кому повезет!
— Давайте так, — высказал свой вариант Илья, — пока он двоих не ухайдакает, драться не будем. А уж кто останется, тот ему за всех отплатит. — С этими словами он, покорясь судьбе, закрыл глаза и, вытянув руки по швам, замер. Не долго думая, его примеру последовали Добрыня и Алеша.
Запыхавшийся Иван опустил булаву и обиженно крикнул:
— Вы что, издеваетесь?! Не могу же я беззащитных людей бить!
Богатыри открыли глаза и переглянулись.
— Да-а, — протянул Илья Муромец, — незадача...
И тут сие неестественное равновесие благородств нарушило появление на поле необычного существа. Вообще-то, трехглавый змей на Руси — не диковина. Ребятишки их дразнят, богатыри, прибавляя себе славы, бьются, а особо удачливые крестьяне даже ухитряются, запрягши, пахать и боронить на них землю. Но существо, появившееся на Куликовом поле сейчас, было необычно как раз тем, что голов у него было не три, а четыре. Поглядывая на явно лишнюю голову, три остальные тоскливо взревывали. Богатыри уставились на змея.
— Не порядок, — прервал всеобщее замешательство Илья Муромец, — нас трое, а голов — четыре. Кому-то две достанется, а это — нечестно...
— Позвольте с вами не согласиться! — вскричал Иван, радуясь возможности перед смертью совершить хотя бы один подвиг, — нас не трое, нас четверо! — И выкрикнул первую часть легендарного богатырского лозунга: — Один за всех!..
— И все за одного! — рефлекторно отозвались богатыри и, выхватив мечи из ножен, ринулись на змея.
Бедное животное и не думало сопротивляться. Пытаясь уклониться от острых лезвий, три его головы беспорядочно мотались из стороны в сторону, переплетались шеями и натыкаясь на лишнюю, ошалело хлопали глазами. Последняя же, словно выпавший из гнезда птенец, с любопытством озиралась окрест себя до тех пор, пока булава Ивана не прекратила ее ознакомление с этим миром. Удар раскроил зеленый череп, а еще через минуту каждый из богатырей отсек по «своей» голове.
Ноги змея расползлись, он осел на землю и вдруг, вспыхнув ярким голубым пламенем, исчез.
Иван пораженно смотрел на то место, где только что стояло чудище, привычные же к этому явлению богатыри спокойно отерли мечи о траву и вложили их в ножны.
— Я к вашим услугам! — воскликнул Иван, очнувшись, — продолжим поединок! — И тут заметил, что богатыри о чем-то таинственно перешептываются. Совещание их быстро закончилось, и слово взял Алеша Попович: