— Ну и что будем делать? Я тебя тут одну не брошу.
— А я не позволю тебе одной идти до пункта найма хэнё.
Я заметила солдата, который ел какой-то фрукт в нескольких метрах от нас. Мне очень не понравилось, как он на нас уставился.
— Вам, кажется, нужна помощь. Могу я что-нибудь для вас сделать? — спросил вдруг кто-то по-японски. Мы с Ми Чжа повернулись. Я ожидала увидеть японца, но наш собеседник явно был корейцем (какое облегчение!). И вряд ли он родился на Чеджудо: на нем были брюки, белая рубашка с воротником и куртка, которая спереди застегивалась на молнию. Ростом он был едва выше нас, но коренастый, хотя не разберешь, плотный он от тяжелой работы или от хорошей еды.
Ми Чжа слегка наклонила голову и объяснила, что нам нужно перенести вещи в то место, откуда нас отвезут домой. Пока она говорила, мужчина внимательно смотрел на нее, так что я смогла незаметно разглядеть его как следует. Волосы у него были черные, а кожа не слишком загорелая. Он был хорош собой, и при этом его внешность казалась привычной, непохожей на вид советских мужчин, и с японцами уж точно ничего общего. Интересно, кто он такой? Я невольно принялась фантазировать и вообразила нашу с ним свадьбу, потом покраснела, испугавшись, что выражение лица выдаст мои мысли, но эти двое не обращали на меня внимания.
Когда Ми Чжа закончила объяснять, мужчина наклонился поближе и прошептал нам на диалекте Чеджудо:
— Меня зовут Ли Сан Мун. — Дыхание у него было теплое и сладковатое, будто он ел апельсины. Это тоже подтверждало, что он из хорошей семьи, а не просто крестьянский сын, выросший на обычной пище — чесноке, луке и кимчхи. Потом он выпрямился и громко добавил по-японски: — Я вам помогу.
Меня поразила реакция окружающих на эти слова. Многие японские солдаты опустили глаза или отвели от нас взгляды. Стало ясно, что Сан Мун человек влиятельный.
Он щелкнул пальцами, и к нам быстро подскочили трое портовых рабочих.
— Отнесите эти вещи для…
— Меня зовут Ким Ён Сук, — поспешно выпалила я, — а это Хан Ми Чжа.
— Идите с госпожой Ким туда, откуда забирают хэнё; вы знаете, где это. — Он говорил по-японски почти так же бегло и безупречно, как Ми Чжа. — Потом один из вас останется с ней там, а остальные вернутся, проводят госпожу Хан к подруге и донесут остаток вещей.
Я взяла было сумку, собираясь вскинуть ее на плечо, но он тут же меня остановил:
— Нет-нет, не надо, ребята все отнесут.
От такой помощи я почувствовала себя почти богиней. Я зашагала с высоко поднятой головой и прямой осанкой, а рабочие поспешили за мной. Даже не оборачиваясь, я догадывалась, что Сан Мун провожает меня взглядом.
Когда мы дошли до нужного угла, двое рабочих побежали обратно на пристань, как приказал Сан Мун, а один сел на корточки и принялся ждать вместе со мной. Остальные хэнё, собравшиеся здесь, конечно, не могли смолчать.
— Гляньте-ка, у ныряльщицы вдруг появился собственный слуга! — поддразнила меня одна из женщин.
— Ты что, жену ищешь? — спросила другая рабочего.
— Следи-ка за ней получше, вдруг убежит?
Рабочий обхватил колени руками, опустил голову и постарался не обращать внимания на шуточки женщин.
Через полчаса — казалось, прошла целая вечность — появилась целая процессия: на этот раз рабочие катили вещи на тележках, а Ми Чжа и Ли Сан Мун шли рядом. Я даже издали слышала, как смеется наш новый знакомый. И тут я поняла: он специально отослал меня, чтобы побыть наедине с Ми Чжа. Никакого сомнения. Я смотрела, как они подходят, и отметила, что Ми Чжа бледная, как медуза. Неудивительно, что она ему понравилась. За все эти годы я ни разу не испытывала ревности к Ми Чжа, но сейчас почувствовала неприятный укол. Я пригладила волосы и постаралась изобразить характерную для Ми Чжа сдержанность. Такой безупречной, как подруга, мне все равно не стать, но у меня есть и свои достоинства.
Грузовики приезжали и уезжали в разные деревни, но в нужном нам направлении ни один не ехал. Пока мы ждали, я расспрашивала Ли Сан Муна, а он охотно отвечал на мои вопросы. Как оказалось, он родился в городе Чеджу и учился в Японии.