Мужчина, сидевший ближе ко мне, — наверняка отец Сан Муна — был одет так же. Он опустил окно, выглянул, опершись локтем на стекло, и посмотрел на меня. Я несколько раз низко поклонилась, надеясь, что моя почтительность и уважительное поведение покажут будущему тестю: я не просто чумазая крестьянская девчонка. Он увидит, какая я вежливая и работящая, и поймет, что я буду хорошо заботиться о его сыне, помогу семье зарабатывать деньги и прекрасно вести дом. Ну, во всяком случае, мне хотелось надеяться. Я покосилась на сестру. Закончив кланяться, она во все глаза уставилась на мужчин в иностранной одежде, на их автомобиль и шофера. Она никогда не выезжала из Хадо и была такой же неискушенной, как я когда-то, но мне все равно стало стыдно за сестру. Однако я заметила, что Сан Мун смотрел вперед и не обменялся со мной приветствиями, как полагалось бы молодому человеку, приехавшему заключать помолвку.
Явно не собираясь знакомиться со мной, будущий тесть сказал мне:
— Девушка…
Мне стало стыдно, что меня застали в таком виде, и я нервно выпалила:
— Давайте я провожу вас к бабушке и отцу.
Сан Мун озадаченно уставился на меня. Его отец повел себя более сдержанно и скрыл удивление. Однако, хотя он не стал надо мной смеяться, от выражения его лица я почувствовала себя глубоко униженной.
— Я приехал встретиться с семьей Хан Ми Чжа, — сказал мужчина вежливо. — Не проводишь ли нас к дому ее семьи?
Ми Чжа? А, ну конечно. Я сжала губы, а сердце заныло. Она красивее. Она выросла в городе. Отец ее был коллаборационистом, так что у них с Сан Муном много общего. Все понятно, но меня задело молчание Ми Чжа и предательство бабушки. Я не говорила бабушке, что мне понравился Сан Мун, но наверняка, договариваясь о браке, она выяснила, что мы с ним познакомились. Очень хотелось расплакаться, но нельзя было позориться еще больше.
— Автомобиль лучше оставить тут, — предупредила я. — Дальше придется идти пешком.
Водитель остановился у обочины, потом вышел и открыл дверцу сначала перед отцом, потом перед сыном. Сан Мун по-прежнему игнорировал меня. День был жаркий, и в каждом доме, мимо которого мы проходили, одну стену подняли на бамбуковых шестах, чтобы проветрить помещение, так что все и каждый видели, как мы идем. В доме Ми Чжа стена тоже была открыта. Ее тетка и дядя сидели в главной комнате, скрестив ноги. С одной стороны от них устроилась моя бабушка в своих самых чистых и аккуратных брюках и тунике. С другой стороны по-японски, на пятках, сидела Ми Чжа, изящно сложив руки на коленях. На ней было хлопчатобумажное кимоно с пионами, волосы она зачесала наверх и уложила на японский манер. Лицо у нее было совсем белое, но не от японской пудры, а от чего-то еще. От печали? Или чувства вины? Может, только я одна и заметила, что глаза у нее покраснели, словно она недавно плакала. Все четверо поднялись и низко поклонились гостям. Сан Мун и его отец поклонились в ответ, хоть и не так низко.
— Меня зовут Ли Хан Бон, я отец Сан Муна.
— Прошу присоединиться к нам, — предложил дядя Ми Чжа. — Моя племянница подаст чай.
Отец с сыном разулись и, наклонив головы, вошли под навес, а потом в дом. Меня внутрь не пригласили, но и уйти не попросили. Я отошла подальше и села на пятки прямо под солнцем, опустив голову.
У нас на Чеджудо не брали выкуп за невесту, как на материке, но кое-какие дела все равно полагалось утрясти. Этим занялась бабушка, и ее решения не вызвали споров ни у одной из сторон. Геоманта уже приглашали; он изучил год, месяц, день и час рождения Сан Муна и Ми Чжа и определил дату для свадьбы через пять дней. Хотя семья жениха явно была богата, на брачную церемонию предпочли отвести всего один день, а не три, как обычно.
— Люди с предгорья редко вступают в брак с жителями побережья, — объяснил отец Сан Муна. — У них слишком разные обычаи. И между людьми с запада и с востока острова тоже редко заключаются браки.
Он имел в виду, что мужчины с предгорий слишком утонченные по сравнению с невестами-хэнё, а мужчинам с запада не нравятся женщины из восточных деревень, где поклоняются змеям. Рассуждения Хан Бона явно к чему-то вели. Я подняла голову, чтобы посмотреть, как остальные восприняли его слова. Тетка и дядя Ми Чжа опустили взгляд, так что их реакцию определить было сложно, а моя подруга смотрела прямо вперед. Телом она оставалась в доме, но разум словно вылетел на свободу и парил высоко над морем. Однако я слишком хорошо знала Ми Чжа. Тут дело было не в том, что она изображала изящную скромную невесту в японском стиле или скрывала печаль и тревогу при мысли о браке с Сан Муном. Она пыталась игнорировать меня. А у бабушки на лице появилось упрямое выражение. Ее пригласили на очень важную роль, но я боялась услышать ее слова.