После телефонного разговора ему стало совсем плохо. Он какое-то время неподвижно сидел в кресле, собираясь с силами, затем с трудом поднялся и направился к бассейну.
Пока он разговаривал по телефону, Ларка переоделась в купальник и сервировала стол у воды. На столе стояла початая бутылка виски, херес, ваза с яблоками и виноградом, оливки в розетке и блюдо с холодной говядиной.
– Дима, тебя не дождаться! Налей мне, пожалуйста.
Ларка была пьяна. Он налил ей виски, себе – хереса, хотя пить не собирался. Она выпила и захрустела яблоком.
– Как ты позвонил? Что там на родине? Поймали инопланетян?
– Никакие они не инопланетяне. Решили научить нас правильно ездить по дорогам, – он выругался. – А кто они на самом деле – это вопрос.
– И что же вы будете теперь делать? Перестанете ездить по встречке? – веселилась Ларка.
Он хотел напомнить ей, кто из них двоих чаще пользуется его служебной машиной, но передумал, лишь удивился ее веселью:
– Непонятна твоя радость по этому поводу.
– Тебе не понять, что у меня может быть просто хорошее настроение.
Он не стал отвечать на грубость жены. Ларка принялась рассуждать об инопланетянах. Он молчал, пережидая ее пьяную болтовню. Она вдруг встала, пошатнулась и опрокинула стул.
– Хочу искупаться.
Неуверенно начала спускаться по ступенькам в бассейн, но поскользнулась, не удержалась за поручни и упала в воду. Он подошел к лестнице, из воды показалось испуганное лицо жены. Подал ей руку, но она не воспользовалась его помощью, сама выбралась из бассейна. Кое-как вытерлась полотенцем и присела к столу. Затем занялась скомканными мокрыми волосами, пытаясь привести их в порядок, но у нее ничего не получалось.
Дмитрий Владимирович устало смотрел на нее, думал о том, что пока она в стельку не напьется – спать ее не уложить, и мечтал поскорее прилечь.
– А ты меня хоть капельку любишь? – спросила она заплетающимся языком.
– Разумеется.
– А я тебе нисколько не верю, – она отпила виски из стакана и начала гримасничать. – Если бы любил, то не пустил бы купаться. И в Фигерас отвез бы. И в море трахнул.
– Ты очень громко говоришь, пойдем в дом, – предложил он. Видя, что она колеблется, добавил: – Выпить возьмем с собой.
Они прошли в спальню. Уходя, она захватила с собой бутылку. В спальне он сел на кровать, а Ларка – в кресло напротив.
– Как твоя рука, – вспомнила она, закуривая сигарету, – болит?
– Ноет немного.
– Из-за этого ты не смог в море, да? Тебе было бы хорошо. А все-таки, откуда у тебя синяк, Димка? – прищурив глаза и ухмыляясь, спросила она.
– Я же тебе говорил, ударился о ступеньку… Давай ты не будешь больше пить, – спохватился он, надеясь, что Ларка достаточно пьяна и не обратила внимания, но было уже поздно.
Отбросив голову назад, Ларка картинно затянулась сигаретой и посмотрела на мужа злыми глазами.
– Как о ступеньку? О какую ступеньку? – трезво и зловеще спросила она.
– Ступеньки бывают только у лестницы, – раздраженно ответил он и потянулся к ней: – Дай сюда бутылку, хватит уже.
– Оставь бутылку в покое! – закричала она, пряча виски за спину. – Ты же ударил руку о перила, скотина такая! Что ты мне врешь!
Она с трудом встала и как была в купальнике, с бутылкой и сигаретой в руках, так и выскочила из спальни и побежала в кухню. Мерседес возилась у плиты и на шум повернулась к Ларке. Ларка вплотную подошла к ней, схватила за край передник, задрала его кверху и воскликнула:
– Вот он – передничек-то! – Потом вытянула перед собой руку с бутылкой и принялась тыкать в нее другой рукой с сигаретой. – Это твоя работа? Понимаешь, о чем я говорю? Мужу ты синяк поставила?
Темные глаза Мерседес почернели. Она с ненавистью смотрела на Ларку, держа в руках половинку репчатого лука и нож, и молчала.
– Так это ты, значит? – залилась пронзительным смехом Ларка, схватилась за живот и согнулась пополам.
Она хохотала, держась за стол, и никак не могла успокоиться. У нее началась истерика. Она приложилась к бутылке, облилась виски и в полусогнутом положении от раздирающего ее смеха заспешила обратно в спальню, по дороге задевая плечами за дверные косяки и безбожно ругаясь.
– Повелся на ее передник, да?! – завизжала она с порога. – Отвечай, козел козельский, повелся?!