Посѣщенія аиновъ уменьшились немного. Дурныя дороги вѣроятно затрудняютъ бродячую жизнь ихъ. Хайро повелъ себя довольно дурно. На другой день послѣ того, какъ казаки ушли покупать собакъ, онъ пришелъ сказать мнѣ, что хочетъ пойти догонять казаковъ и покупать съ ними собакъ. Я похвалилъ его за это и далъ ему на дорогу хлѣба и табаку. Когда возвратились казаки, то сказали мнѣ, что Хайру во все время дороги бранился, ничего не хотѣлъ несть, и когда въ юртѣ ему Дьячковъ подалъ чай послѣ хозяина дома, то онъ бросилъ чашку говоря, что ему первому надо подавать, и обругалъ Дьячкова. Какъ скоро балуются дикари. Хайру вообразилъ себѣ, что если я съ нимъ ласково обращался, то онъ черезъ это сдѣлался такимъ важнымъ, что всѣ аины, да даже и казаки должны считать его важнѣе себя. Когда онъ пришелъ ко мнѣ, я его порядкомъ разбранилъ и не велѣлъ ему ходить ко мнѣ, пока Дьячковъ не скажетъ, что онъ началъ хорошо себя вести. Онъ очень перепугался, и когда черезъ нѣсколько дней рѣшился придти ко мнѣ, то съ большимъ подобострастіемъ сталъ предо мной на колѣни и наклонилъ до земли голову. Я позволилъ ему приходить, но погрозилъ ему, что если онъ еще разъ не окажетъ уваженія русскому, то навсегда прогоню его. Онъ знаетъ, что тогда положеніе его будетъ затруднительно. Многіе изъ аиновъ его терпѣть не могутъ, потому, что знаютъ, что онъ про нихъ говоритъ мнѣ худо. Японцы, разумѣется, рады бы были убить его. Я очень доволенъ, что обстоятельства такъ тѣсно привязали его къ намъ. Хотя онъ и изъ плохихъ аиновъ, но все-таки приноситъ вамъ большую пользу тѣмъ, что черезъ него мы можемъ узнавать, что дѣлается и говорится между аинами.
22-го, Березкинъ пріѣхалъ съ письмомъ отъ Рудановскаго. Его поѣздка на Моточу была очень неудачна. Нарта оказалась совершенно неудобною. Кое-какъ онъ добрался до Сусуи, надѣясь тамъ нанять собакъ. Но сусуйскіе аины всѣ разбѣжались, оставивъ дома только женъ и дѣтей. Причина этому, конечно, нежеланіе, дать собакъ. Рудановскій поѣхалъ далѣе. Вода во многихъ мѣстахъ совершенно покрывала лайду. Между рѣками Сусуей и Моточью есть нѣсколько аинскихъ селеній. Жители ихъ непонятно дурно принимали Рудановскаго. Когда онъ подъѣзжалъ въ какой-нибудь юртѣ, то хозяинъ отворачивалъ собакъ, говоря, что у него нѣтъ мѣста и что японцы будутъ бить его. Наконецъ онъ, не обращая вниманія на это, вошелъ въ одну юрту и остался ночевать тамъ, и хозяинъ его угощалъ довольно гостепріимно. Убѣдившись, что по Моточѣ ѣхать нельзя, онъ воротился въ Сусую, гдѣ аины въ этотъ разъ его приняли лучше. Они доставили ему двѣ нарты взамѣнъ вашей тяжелой и продали 4-хъ собакъ. На дорогѣ отъ Моточи онъ купилъ двѣ, да я ему послалъ въ Сусую 2-хъ. Проведя одни сутки въ Сусуѣ по случаю чрезвычайно дурной погоды, Рудановскій поѣхалъ по Сусуѣ на Найпу, и далѣе по восточному берегу до р. Мануи, по этой рѣкѣ на рѣку Бусунай и внизъ по ней на западный берегъ въ селенію Найоро. 24-го, утромъ воротились охотники съ неудачной охоты. На Сусуѣ, гдѣ они были; нѣтъ ни лосей, ни оленей. Я уже въ отсутствіе ихъ узналъ, что главный притонъ оленей есть рѣка Моточа. Я полагаю послать охотниковъ туда. Цынга начинаетъ развиваться между людьми; необходимо надо достать свѣжей пищи. Вечеромъ аинъ привелъ нарту и принесъ записку отъ Рудановскаго. Рудановскій пишетъ, что дорога дурна и онъ съ большимъ трудомъ доѣхалъ на 16-ти собакахъ до Экуроки. По всему видно, что зимою сообщеніе вообще затруднительно, въ особенности если правда, какъ говорятъ аины, что сѣвернѣе у Найоро снѣгу бываетъ еще менѣе, чѣмъ въ нашемъ мѣстѣ.
Нашъ приходъ на Сахалинъ служитъ, конечно, главнымъ предметомъ разговоровъ между аинами. Изъ этихъ разговоровъ видно, что японцы стараются распространять невыгодные для насъ слухи. Напр., одинъ аинъ пришелъ разсказать мнѣ, что весною пріѣдетъ много японскихъ кораблей; что одни пристанутъ къ Сиретоку и Тоонучи всего отъ насъ въ 100 верст.; другіе въ Сирануси и третьи въ Малкѣ; что ночью они подойдутъ въ намъ съ трехъ сторонъ и убьютъ насъ; что японцы придутъ съ саблями и въ мѣдной одеждѣ. Другіе разсказываютъ, что японцы, живущіе на Сахалинѣ, хотятъ собрать со всего берега аиновъ и пригласить всѣхъ русскихъ какъ бы на праздникъ къ себѣ, и угощать будутъ водкой; а когда русскіе опьянѣютъ, то убьютъ ихъ. Аины, разсказывая это, просили меня, чтобы я не ходилъ. Всѣ эти разсказы имѣютъ источникъ, конечно, въ разговорахъ японцевъ съ аинами, и хотя японцы и способны на подобныя непріятельскія дѣйствія, но слишкомъ трусливы, чтобы исполнить свои угрозы. Насчетъ прихода судовъ весною, числа японцевъ и дѣйствій ихъ противъ насъ, ничего нельзя сказать, — это все будетъ зависѣть отъ ихъ императора. Если онъ найдетъ необходимымъ для него Сахалинъ, то онъ или рѣшится измѣнить, на этотъ случай, законъ, запрещающій имѣть сношенія съ чужеземцами и тѣмъ болѣе промышлять что-нибудь вмѣстѣ съ ними, живя на одной землѣ, или рѣшится выгнать насъ съ Сахалина, и тогда, разумѣется, свойственно японской храбрости, пошлетъ не менѣе тысячи японцевъ противъ 60-ти русскихъ. Я полагаю, что ни того, ни другого не будетъ, а японцы просто оставятъ Сахалинъ. Но еслибы японцы вздумали воевать противъ насъ, то наше положеніе не слишкомъ выгодное. Воспротивиться высадкѣ невозможно. Имѣя 60 человѣкъ, изъ которыхъ до 20ти чел. постоянно больныхъ, я, разумѣется, не буду въ состояніи разсылать партіи по берегу въ нѣсколько сотъ верстъ протяженія. Мѣсто избранное для поста хорошо, еслибы его охраняли человѣкъ 200. Я былъ принужденъ раздѣлить команду на двѣ части, а части эти оказались бы чрезвычайно слабыми, въ особенности на нижней баттареѣ, которая по положенію своему будучи совершенно открыта съ верхней стороны, должна быть необходимо связана съ верхними строеніями стѣною; но это потребуетъ такое количество лѣсу, что невозможно будетъ намъ достать его, да и стѣны, будучи слишкомъ длинныя, не будутъ достаточно защищены малымъ числомъ людей, которое я имѣю въ распоряженіи. Заключиться всѣмъ въ верхнемъ городкѣ, тоже невыгодно, потому что останемся безъ воды. Весною надо будетъ избрать окончательно способъ защиты. Но до тѣхъ поръ положеніе наше тоже очень невыгодное. Желая остаться въ хорошихъ отношеніяхъ съ японцами и не дать имъ причины сказать, что мы хотимъ ихъ выгнать съ Сахалина, да и желая, чтобы они оставались жить въ Томари и тѣмъ дали возможность покороче съ ними сжиться, я не могу съ нимия обращаться такъ строго, какъ бы слѣдовало. Японцы очень дурно ведутъ себя: оказывая наружно намъ дружбу, присылая мнѣ различные подарки, они за глазами возбуждаютъ аиновъ противъ насъ и запрещаютъ имъ продавать что-нибудь русскимъ. Я пока все еще терплю это, но кажется, придется скоро проучить ихъ за лукавство. Это ложное положеніе наше произошло отъ того, что имѣя цѣлью при занятіи Сахалина остаться въ дружественныхъ сношеніяхъ съ Японіею, съ которою мы надѣемся заключить торговый трактатъ, мы заняли пунктъ, который стѣснилъ совершенно свободу ихъ промысловъ, основанную на рабствѣ аиновъ, и поставили себя тѣмъ въ враждебное къ нимъ положеніе. Еслибы мы заняли хотя, напримѣръ, Нойоро на западномъ берегу, селеніе, гдѣ производится главная расторжка между аинами, гиляками и манжурами и находящемся сѣвернѣе японскихъ заселеній, то, поселившись тамъ, мы необходимо пріобрѣли бы вліяніе какъ надъ гиляками, такъ и надъ аинами, и не устранивъ японцевъ, могли бы и съ ними мало-по-малу сблизиться. Что же касается до мысли, что, для овладѣнія Сахалиномъ, надо владѣть Анивою — то эта мысль можетъ имѣть мѣсто при военномъ планѣ дѣйствій противъ Японіи. А чтобы владѣть Сахалиномъ, совершенно достаточно владѣть какимъ бы то ни было пунктомъ, потому что главную роль имѣетъ морская сила при дѣйствіяхъ на островѣ. Насчетъ же гавани, то въ Томари ея нѣтъ точно также, какъ и въ с. Нойоро, а слѣд. судамъ невозможно зимовать ни въ томъ, ни въ другомъ мѣстѣ. Въ Тоопуги гавань хороша, но входъ въ нее очень затруднителенъ, если не совсѣмъ невозможенъ. Гавань эта находится въ 100 верстахъ отъ Томари.