Мнѣ очень пріятно, что въ настоящее время г. Рудановскій не живетъ у меня. Обѣдъ и чай мы продолжали держать общіе, но, конечно, и это я послѣ уничтожу, если нашу, что полезнѣе будетъ совершенно прекратить между нами частныя отношенія, могущія быть причиною или неумѣстныхъ разсужденій, или фамильярности.
Свою квартиру я привелъ въ нѣкоторый порядокъ. Поставивъ досчатыя перегородки, я раздѣлилъ избу на переднюю, лакейскую и собственно мою комнату. Послѣднюю обилъ японскими циновками, прикрывъ швы полосами синей дабы. Эти импровизованныя обои дали чистый и порядочный видъ хомнатѣ. Диванъ, письменный столъ и. табуреты, обитые синею матеріею, представляютъ, если не изящность, то, по крайней мѣрѣ, удобство. Казакъ Дьячковъ составляетъ единственную прислугу мою, потому что Кожинъ постоянно боленъ. Бухня моя очень хороша для Сахалина. Свѣжее мясо, рыба и кое-какіе продукты, съ усерднымъ приготовленіемъ Дьячкова, составляли почти всега довольно вкусный обѣдъ. Жаль только, что я раздѣляю его о человѣкомъ, общество котораго, даже и на безлюдномъ Сахалинѣ, для меня непріятно.
29-го января. — Какъ я предвидѣлъ, такъ и случилось. Г. Рудановскій, наконецъ, совершенно вывелъ меня изъ терпѣнія. Вотъ какъ это случилось: Рудановскій, по своему обыкновенію будучи всѣмъ недоволенъ, потому что ему не позволяютъ распоряжаться такъ, какъ бы ему хотѣлось, безпрестанно намекали мнѣ своимъ рѣзкимъ тономъ, что ему худо служатъ наши люди, что дурно и медленно дѣлаютъ для него мебель и проч. Я мало обращалъ вниманія на эти намеки, потому что зналъ, что причина ихъ есть неугомонность и нетерпѣливость характера Рудановскаго. Наконецъ, онъ объявилъ мнѣ, что казакъ Березкинъ, данный ему въ вѣстовые, очень лѣнивъ и что онъ проситъ, чтобы я не бралъ отъ него матроса Максимова, даннаго ему на время, для приведенія въ порядокъ квартиры. Я отвѣчалъ, что согласенъ дать ему въ вѣстовые, вмѣсто Березкина, Максимова, но что обоихъ оставить не могу, потому-что въ посту и безъ того недостаетъ рукъ для необходимыхъ работъ. Выслушавъ отказъ съ обыкновеннымъ своимъ выраженіемъ неудовольствія, онъ высказалъ желаніе оставить при сей Максимова, бывшаго уже у него на вѣстяхъ въ Камчаткѣ. Разговоръ этотъ былъ
26-го вечеромъ. На другое утро Максимовъ пришелъ къ Рудаковскому съ окровавленными деснами и просилъ, чтобы онъ его удалилъ, потому что онъ боленъ цынгою. Рудановскій позвалъ Теленова и сказавъ ему, что Максимовъ боленъ цынгою, спросилъ у него, кто есть изъ здоровыхъ матросовъ. Теленовъ отвѣчалъ, что почти всѣ немного больны и что Максимовъ притворяется и нарочно натеръ десны, и при этомъ онъ раскрылъ ему ротъ. Рудановскій ударилъ Теленова въ лицо и выгналъ его прочь. Тотъ тотчасъ пришелъ ко мнѣ и передалъ то, что случилось, прибавивъ, что ему извѣстно, что Максимовъ уже прежде говорилъ, что онъ нарочно не пойдетъ служить къ Рудановскому. Погрозивъ Теленову, что я накажу его другой разъ, если онъ позволитъ себѣ дѣлать подобную невѣжливость передъ офицеромъ, какъ открыть ротъ солдату, но будучи самъ увѣренъ, что Максимовъ притворяется, я послалъ Теленова сказать Рудановскому, что, мнѣ извѣстно, Максимовъ здоровъ и что я накажу его розгами за то, что онъ отговаривается отъ службы. Призвавъ къ себѣ Максимова, я ясно увидѣлъ, что кровь потому такъ сильно текла у него изъ десенъ, что онъ ихъ растеръ. Объявивъ ему, что я его высѣку, я приказалъ ему явиться къ лейтенанту на службу. Скоро и самъ Рудановскій пришелъ во мнѣ съ наморщеннымъ лицомъ. Я его спросилъ, что ему нужно. Онъ началъ жаловаться на то, что Теленовъ нагрубилъ ему. Зная изъ обращенія Рудановскаго съ людьми, что значитъ у него слово нагрубить, я, признаюсь, не далъ вѣры его жалобѣ и потому отвѣтилъ ему, что если Теленовъ дѣйствительно былъ невѣжливъ, то за это слѣдуетъ наказать его, но что, въ сожалѣнію, онъ самъ, Рудановскій, уже исполнилъ это, ударивъ Теленова вопреки запрещенію моему. Онъ извинился, что что сдѣлалъ, говоря, что онъ оттолкнулъ Теленова изъ чувства самохраненія, потому что тотъ полѣзъ на него….