А теперь, говорит, самый главный номер: настоящее чтение мыслей на расстоянии, которому я обучался у самого Вольфа Мессинга!
– Мессинг – это кто же будет?
Антонина всмотрелась в ряды полураздетых тел, выискивая недотепу, не знающего, кто такой Мессинг.
– Это как раз настоящий гипнотизер и телепат! Книжка про него есть, как он однажды через кремлевскую охрану к самому Сталину прошел. Всех охранников загипнотизировал и прошел…
– Это как же?
– А так: смотрит им в глаза, и говорит, меня ждет лично товарищ Сталин. Так и прошел прямо к вождю! Тот, конечно, сильно удивился…
– Ну, и дальше?
– А дальше так: предлагает этот фрукт…
– Мессинг?
– Какой Мессинг?! Говорю, гипнотизер, что в парке… Просит написать ему записки с заданиями. И пускай, говорит, соберется на сцене комиссия из зрителей, которая лучшее задание отберет, а я его прочитаю мысленно и исполню, хотя записку мне никто не покажет!
Собралась комиссия, человек пять, а я подала на сцену записку и написала: "Спуститесь в зал! Дойдите до семнадцатого ряда. На одиннадцатом месте сидит парень, Олег…
– Это что за Олег? – раздался вредный голос какой-то бабки. – За кого тебя мужик твой проучил, как следовает?
– Он самый! – спокойно ответила Антонина.
– А ты поподробнее в этом любопытном месте!
– Куда уж тебе подробнее, теть Клав… ты и так лучше меня все знаешь! Всей деревней сто раз обсудили! Язык-то не стерли?
– А ты на народ не серчай. Народу, чай, интересно – кто таков этот Олежка твой?
– Да не мой он… Учились вместе. Он стишки смешные писал и сценки еще в школе показывал.
– Да че ты, Клавка, привязалась! Давай дальше, Тонь, про гипнотизера, про записку…
– Ну вот, я и пишу в задании своем, что у парня у этого, у Олега, в руках записка! Ее надо развернуть. Там десять цифр. Надо подчеркнуть третью и восьмую. Получится возраст девушки, которая сидит рядом. То есть мой возраст – двадцать один год!
– Ну и как? Угадал?
– Комиссия выбрала именно мою задачку и говорит, такая-то, пройдите на сцену! Подымаюсь, ни жива, ни мертва. Гипнотизер же! Вдруг, думаю, отсохнет что важное! Он меня за руку берет и говорит: вы про себя текст своей записочки читайте, только медленно! И, говорит, если я ошибаться стану в действиях своих, вы мне мысленно говорите, что я не так, мол, действую! Думайте! Исправляйте мои неточности! Ну, я и давай думать! Внушаю ему! А он смело так в зал шуранул и прямо к Олежке…
– Ишь ты, к Олежке! – зашелестела та же бабка, но на нее цыкнули, так всем хотелось услышать развязку этой истории.
– Ведет он меня за руку и прямиком к нашим местам. Только смотрю, он все время головой взбрыкивает, вроде в какую-то даль всматривается, ищет что-то в пространстве. Что-то странно, думаю. И давай ему про другое внушать. Говорю про себя: "иди назад на сцену, там я объявлю, что изменила задание, а ты, мол, мои мысли прочел и новое задание выполнил!" Ан нет! Шурует строго по записке! Думай – не думай, а он Олега за руку хвать… и на сцену тащит! Вот, говорит, ваша записка! Вот ваши цифры! А вот возраст девушки – ровно двадцать один год!
– Во как!
– Чего – как? Я ему и говорю: товарищ гипнотизер! Я совсем о другом думала! Вы не мысли читали, а содержание записки знали! А он, мол, вы мне сначала всю записку мысленно передали, и последующие изменения в задании воспринять было невозможно. Сила мысли, говорит, ослабла! Я его спрашиваю: а куда это вы все время поглядывали, когда я вам свои мысли передавала? Тут он разнервничался и орет, что я концерт срываю!
Я тогда: а давайте комиссию проверим! И на сцену – прыг! Беру за руку первого, спрашиваю, кто это? Мне из зала – Сенька с масложирового! Хорошо! А эта, спрашиваю… Мне из зала разъясняют!… Короче, дошла до последней тетки – накрашенная такая, вся в локонах! "Кто вы будете, тетя?" – спрашиваю!… Та молчит – и никто ее не знает! Вот, говорю!!! Она и есть его подставная партнерша, которая ему при помощи всяких знаков содержание моей записки передала!… Так что вранье все эти фокусы!
– Ты с плеча-то не руби… Он, конечно, может, и жулик. А в фокусе этом никакого обмана нету…
Все обернулись на негромкий, надтреснутый голос Полины Святкиной, которая сидела на полу, положив подбородок на колени.
– Дай-кась руку, Антонина! – продолжила старуха. – Дай, говорю, покажу кое-что!
Антонина робко протянула ладонь.
– Теперь еще раз ответь: Олег тот… грешила с ним?
– Да! – твердо ответила Шебекина, настороженно разглядывая, как старуха теребит ее ладонь в своей сухой ладошке.
– Врешь! – уверенно сказала Полина. – Как есть, врешь! Сережу своего всю жизнь дразнишь! Нехорошо! Ну-ка, отвечай! Только в глаза мне смотри. Врешь?
– Вру! – тихо призналась Антонина и вдруг сорвалась: – А зачем он так?! Я ему верная была! А он на первую сплетню повелся!
– Ну вот! – облегченно вздохнула старуха. – Давно я хотела тебя про то спросить. А то, вишь, говорят – вроде и Верка не от Сергея! А ты, дура, молчишь!
– Я и знала всегда, что он мой папа! – вклинилась Вера. – Видно же!
Антонина закрыла лицо руками…
– А фокус этот простой, – неожиданно сказала старуха. – Как там фамилия, кто к Сталину прошел?
– Мессинг!…Да сказки это!
– Ну, смотрите, коли не верите! – Полина с трудом поднялась и двинулась к двери. – Только объясните мне, старой, зачем выходить-то? Что дальше делать?
Антонина задумалась на секунду, потом спросила:
– А что, правда, выйти сможешь? Не шутишь?
Старуха отрешенно кивнула. Тогда Антонина подошла к бабе Поле и о чем-то негромко спросила ее на ухо.
– Смогу! – твердо ответила Полина Святкина. – Не вижу только ничего! Ну ладно, с божьей помощью…
Она тихо постучала сухим кулачком в дверь. Подождала… Потом снова постучала, уже настойчивее и решительнее.
Дверь распахнулась. В проеме появился затянутый в камуфляж рослый парень и молча уставился на старуху. Пока он размышлял, баба Поля сделала шажок ему навстречу и, взяв за руку, тихо сказала:
– Пошли, сынок!
Тот обмяк и помутнел взглядом.
– Отведи меня на маяк, сынок! Только медленно, милый! Старая я! Быстро пойдешь – не поспею!
Странная пара неторопливо вышла на улицу и двинулась к берегу. Бородач поддерживал старуху под локоть, поправляя то и дело автомат, который норовил сползти и мешал ухаживать за спутницей. По дороге им то и дело встречались боевики, которые провожали их взглядом, открыв рот.
Один – совсем лысый – даже окликнул товарища:
– Эй, Сайдулла! Зачем тебе эта старуха?
Тот приложил палец к губам и тихо ответил:
– К командиру идем…
Бородач показал жестом, что не может разговаривать в силу важности момента. Лысый только пожал плечами.
У входа в маяк им навстречу поднялись два рослых парня, один из которых снял оружие с предохранителя и решительно передернул затвор.
– Стой, Сайдулла! – решительно приказал он. – Ты куда? Эй, не слышишь?! Что с тобой?
Тот медленно шел к ним, участливо придерживая Полину.
– Стой! – снова приказали ему. – Брось оружие!
– Хорошо! – ответил бородач. Он снял с плеча автомат, но почему-то передал его не своему товарищу, а бабе Поле. Та, в свою очередь, шагнула навстречу вооруженным мужчинам и протянула им оружие.
– Возьми! – сказал Сайдулла и добавил: – Вам надо ее потрогать…
– Что?!
Сайдулла наклонился и чмокнул старуху в сухое плечо. Потом опустился на колени и, обхватив руками ее колени, приник к ним лбом.
– Ты с ума сошел! Ты что делаешь… – один из боевиков рванулся к нему и попытался оторвать от странной старухи, но та успела взять его за запястье, и огромный боец покорно опустился на колени рядом с товарищем, поступки которого еще минуту назад казались ему безумными.