И вновь в лесу покой настал.
Антон, конечно, удивился.
Ведь запросто промокнуть мог.
Но, всё-таки, приободрился.
Хорош шалаш! Он не промок!
Антон заснуть уже хотел,
Но кто-то спать ему мешал.
Он поворочался, присел.
Не выдержал, сердито встал.
И выбрался из шалаша.
Стал обходить его снаружи,
И там рыдающего малыша
У задней стенки обнаружил.
— Ты кто такой? Откуда взялся? –
Рассержено спросил Антон. –
Как ты вообще здесь оказался? –
Никак не мог уняться он.
— Простите! Я Прошу! Простите! –
Сквозь слёзы мальчик попросил. –
Я умоляю! Приютите!
Я вовсе выбился из сил!
Не знаю, как здесь оказался.
Я дома был сегодня днём.
С утра там с мамою ругался
И вдруг очнулся под дождём!
— Ах, так! Ну, что ж! Тогда понятно.
Ну, что разлёгся? Проходи!
В одежде мокрой неприятно.
Обсохни! В уголок иди!
Там ветра нет и потеплее.
Считай все беды позади!
Иди! Не бойся! Будь смелее!
И коль засну, то не буди! –
Антон мальчишку пригласил.
Тот плакать сразу перестал.
Откуда-то набрался сил,
Стремглав под крышу забежал.
Антон за ним переступил порог.
Ему-то мокнуть не пришлось.
На ложе мягкое прилёг,
Закрыл глаза, но не спалось.
А рядышком малыш лежал,
Но помаленьку стал вертеться.
И вдруг зубами застучал.
Видно, никак не мог согреться.
Антону это надоело.
Хотел мальчонку отругать.
Ему до этого нет дела!
Пусть просто не мешает спать!
Но что- то в сердце шевельнулось,
И сделал он, что не хотел.
Рука дрожащего коснулась
И он мальчишку пожалел.
Антон отчаянно смутился.
Почувствовал, как покраснел.
И от смущенья возмутился.
Отдёрнуть руку захотел,
Но как он не сопротивлялся,
И сам того не мог понять,
Всем телом к малышу прижался,
Чтоб дрожь от холода унять.
Шалаш вдруг светом осветился,
Малыш в Ермила превратился,
Антошка дома очутился,
Но ничему не удивился.
— Ну, вот, — с тоской подумал он, -
И кончился мой чудной сон!
— Антон! Сынок! Пора вставать!
Не то ты можешь опоздать!
Вставай и застели кровать!
Умойся! Не забудь позавтракать!
Мне было жаль тебя будить,
Но скоро нужно уходить! –
Зайдя к нему, сказала мать.
И, не смотря на всё терпенье,
Которое хранила мама
Для утреннего пробужденья,
Сегодня не случилась драма.
Антошка не заныл привычно.
Без прекословий тут же встал.
И что совсем уж необычно,
Вдруг мать свою поцеловал.
Она настолько удивилась,
Что этих чувств не передать,
От счастья даже прослезилась
И села к сыну на кровать.
Опомнилась и тут же встала.
В ответ его поцеловала.
— Я на работу побежала, -
Смущаясь, отроку сказала,
Слезу смахнула и ушла.
Такие-то вот, брат, дела.
Как только дверь за ней закрылась,
Она в обложку превратилась.
На этом сказке и конец!
Кто прочитал, тот — молодец!
***
Я не знаю, что мне осталось
Я не знаю, что мне осталось,
Что пока ещё не встречалось.
Если что-то и поджидает,
Всё равно ничего не пугает.
Это раньше душа скулила.
Только жизнь её закалила.
Это раньше любая встреча,
Как какой-то беды предтеча.
Потому что душа молодая
Зачастую бывает слепая.
И пока её жизнь не огреет,
До тех пор она не прозреет.
От младенчества в нашем сознании
Нет достаточно прочного знания,
Что нельзя относиться с доверием
Ко всему, даже к хищному зверю.
Жизнь ведь — школа! Любое страдание
Нам даётся, как назидание.
Кто ж мешает тебе? Не ленись!
Будь внимательным и учись!
Ну, а если ты нерадив,
Невнимателен и ленив,
Ждёт несчастий тебя целина
И в наставниках — сатана.
И не жалуйся! Сам виноват!
Это лени твоей результат!
***
Я уже не скорблю и не каюсь
Я уже не скорблю и не каюсь,
Не здороваюсь, не прощаюсь.
Да и ты, словно тень пилигрима,
Незаметно проходишь мимо.
Беды грянут, тебя проклинаю,
А, порой, просто так ругаю.
Называю тебя распроклятою,
И в несчастьях одну виноватою.
А сдаюсь, так кричу ошалело,
Чтобы ты меня пожалела.
Не пойму, как ты это умеешь,
Но всегда, словно мама, жалеешь.
Боль уйдёт, я от горя оттаю,
И опять про тебя забываю.
Да и кто ты вообще такая,