океаном моряков. Внешность у них не слишком привлека-
тельная, но зато, судя по их лицам, все они – люди отча-
янной храбрости. Имея такую команду, мы можем сра-
жаться хоть с целым фрегатом.
Долговязый Джон посоветовал мне даже рассчитать
кое-кого из тех шести или семи человек, которых я нанял
прежде. Он в одну минуту доказал мне, что они пресно-
водные увальни, с которыми нельзя связываться, когда
отправляешься в опасное плавание.
Я превосходно себя чувствую, ем, как бык, сплю, как
бревно. И все же я не буду вполне счастлив, пока мои
старые морячки не затопают вокруг шпиля22. В откры-
тое море! К черту сокровища! Море, а не сокровища, кружит мне голову. Итак, Ливси, приезжайте скорей! Не
теряйте ни часа, если вы меня уважаете.
21 Эдвард Хок – английский адмирал, живший в середине XVIII века.
22 Шпиль – ворот, на который наматывается якорный канат.
Отпустите молодого Хокинса проститься с мате-
рью. Редрут может сопровождать его. Потом пусть
оба, не теряя времени, мчатся в Бристоль. Джон Трелони.
Post scriptum23. Забыл вам сообщить, что Блендли, ко-
торый, кстати сказать, обещал послать нам на помощь
другой корабль, если мы не вернемся к августу, нашел для
нас отличного капитана. Капитан этот прекрасный че-
ловек, но, к сожалению, упрям, как черт. Долговязый
Джон Сильвер отыскал нам очень знающего штурмана, по имени Эрроу. А я, Ливси, достал боцмана, который
умеет играть на дудке. Как видите, на нашей драгоцен-
ной «Испаньоле» все будет, как на заправском военном
корабле.
Забыл написать вам, что Сильвер – человек состоя-
тельный. По моим сведениям, у него текущий счет в бан-
ке, и немаленький. Таверну свою он на время путешествия
передает жене. Жена его не принадлежит к белой расе. И
таким старым холостякам, как мы с вами, извинительно
заподозрить, что именно жена, а не только плохое здоро-
вье гонит его в открытое море.
Д. Т.
Р. Р. S. Хокинс может провести один вечер у своей
матери.
Д. Т.»
23 Post scriptum (букв. «после написанного») – добавление к письму после подписи. Следующая приписка называется «Post-post-scriptum».
Нетрудно представить себе, как взбудоражило меня это письмо. Я был вне себя от восторга. Всем сердцем презирал я старого Тома Редрута, который только ворчал и скулил. Любой из младших егерей с удовольствием поехал бы вместо него. Но сквайр хотел, чтобы ехал Том
Редрут, а желание сквайра было для слуг законом. Никто, кроме старого Редрута, не посмел бы даже и поворчать.
На следующее утро мы оба отправились пешком в
«Адмирал Бенбоу». Мать мою я застал в полном здоровье.
Настроение у нее было хорошее. Со смертью капитана окончились все ее неприятности. Сквайр за свой счет отремонтировал наш дом. По его приказанию стены и вывеска были заново выкрашены. Он нам подарил кое-какую мебель, в том числе превосходное кресло, чтобы матери моей удобнее было сидеть за прилавком. На подмогу ей он нанял мальчика. Этот мальчик должен был исполнять обязанности, которые прежде исполнял я.
Только увидев чужого мальчишку в трактире, я впервые отчетливо понял, что надолго расстаюсь с родным домом. До сих пор я думал лишь о приключениях, которые ждут меня впереди, а не о доме, который я покидаю.
При виде неуклюжего мальчика, занявшего мое место, я впервые залился слезами. Боюсь, что я бессовестно мучил и тиранил его. Он еще не успел привыкнуть к своему новому месту, а я не прощал ему ни единого промаха и злорадствовал, когда он ошибался.
Миновала ночь, и на следующий день после обеда мы с Редрутом вновь вышли на дорогу. Я простился с матерью, с бухтой, возле которой я жил с самого рождения, с милым старым «Адмиралом Бенбоу» – хотя, заново покрашенный, он стал уже не таким милым. Вспомнил я и капитана, который так часто бродил по этому берегу, его треугольную шляпу, сабельный шрам на щеке и медную подзорную трубу. Мы свернули за угол, и мой дом исчез.