И я тайком бегал на место, где зарыли мертвого зверя, в надежде, что из земли вырастут маленькие рысючата. Рысючата не вырастали, хотя я каждый день исправно приносил ведерко воды и поливал рыхлый холмик. В конце концов о моем звероводстве прознали родители. Они хохотали от души, а вскоре я обнаружил у могилы долгожданного рысючонка. Он был совсем как взрослый рысюк, такой же белый с рыжими пятнами, но почему-то лежал в корзинке с теплыми тряпочками. И он очень плохо рос. Я был уверен, что рысючонок болен и скоро умрет, однако Рысь по сей день жив и весел, только называется он котуном. Дракон его обожает.
— Ну-ка, дружище, попробуем тебя приподнять, — решил я. — Раз ты упал с высоты, значит, надо толкать снизу вверх.
Но то ли кургуар засел слишком плотно, то ли сил у меня после паралича не хватало — не удалось сдвинуть его ни на миллиметр. Задыхаясь, я отступил, а Дракон жаловался и бранился. Беда-то какая. В каменной ловушке он не протянет и суток.
Я смотрел, как дергается его длинный хвост, как беспомощно скребет по камню лапа. Уж лучше взять в руки станнер и, коли не вышел из строя, всадить кургуару четыре заряда. Минута бешенства — и безболезненная смерть. В горле встал комок.
Дрожа от холода, я подобрал мокрую куртку, повертел в руках. Ах да! Здесь же две системы нагрева, и можно активировать химическую. Ну, активируем. Под пальцами зародилось чуть заметное тепло. Заработало. Я надел куртку и застегнулся.
Уютное тепло навело на свежую мысль. Я отыскал поблизости удобный камень, подкатил его под заднюю лапу Дракона, прочно укрепил, чтобы кургуару было во что упереться. Затем щелкнул зажигалкой и поднес огонек к загнутому крючком хвосту. Запахло паленой шерстью. Кургуар взревел, хвост метнулся, ударил о землю. Я поймал его и вновь подпалил. Желтый язычок пламени раздвоился, охватывая крючок с двух сторон, от него потянулся вонючий дымок.
— Ар-ррр-рааа! Вуу-ааа-ррра! — разнесся вокруг хриплый рев.
Хвост Дракона вырвался, тяжко ударил мне в лоб, согнутая лапа напряглась, упираясь в подставленный камень.
— Ввррра-аааа-рррууу! — гремело над пустынным берегом. — Ааа-вваа-вваа-рраа!
Я опять поднес зажигалку; горящая шерсть потрескивала, я отчетливо слышал этот звук сквозь рев Дракона.
— Уур-ррраааа! — Мощная лапа распрямилась, и кургуар вылетел из ловушки, как из катапульты.
— Молодец! — крикнул я.
— Хххрррр… — отозвался оскорбленный Дракон. — Ххрррррр…
Под разогревшейся курткой похолодела спина. В жидком свете луны кургуар двинулся ко мне. Паленый хвост бил по бокам, уши прижаты, клыки оскалены. Я попятился.
— Дракон, нельзя.
Его лапы не слишком уверенно упирались в камни, но кургуар приседал, готовясь прыгнуть и вцепиться в глотку.
— Нельзя! — рявкнул я. — Сидеть.
Прыжок! Когти скользнули, Дракон промахнулся. Я отскочил вбок, оступился, упал на колени — и сунул горящую зажигалку ему в морду, в большой трепетный нос. Дракон взвыл, мотнул головой, лязгнул клыками; я отдернул руку, но он все же прихватил край рукава. Оторвал.
— Пошел вон! — заорал я.
Махнул зажигалкой у глаз; в них промелькнули желтые злые язычки. Дракон отпрянул. Я вскочил и двинулся на него, выставив перед собой маленькое прыгающее пламя. Кургуар присел, ворча, затем подался назад.
— Убирайся к чертям! Пошел вон!
Он повернулся и затрусил в темноту. Стукнул под лапой неверный камень, взвизгнул мой зверь, еще несколько секунд я слышал топот его лап. Наконец все стихло, и на рябом от лунного света берегу уже ничто не двигалось. Тогда я убрал зажигалку, натянул мокрые ботинки, собрал разложенное на земле добро — станнер, бесполезный браслет-передатчик, не работающие часы и компас. Почему бандиты не польстились на станнер? Может, он тоже сдох? В темноте, без дичи, не проверишь. Застегнув на поясе ремень с кобурой, я зашагал прочь от моря, вслед за Драконом.
За каменистой полосой начался кустарник вперемежку с тростником. Я ломился сквозь хрусткие стебли, пока не наткнулся на заброшенный домик ракуша. Ракуш питается морскими моллюсками, а дом строит из стволиков олихи. Его жилище доставало мне до плеча, во все стороны торчали ветки, усыпанные пахучими шишечками.
Здесь-то я и заночую. Изнутри покинутое жилище было выстлано свалянной шерстью хозяина; я выгреб эту шерсть и соорудил сносную подстилку, подложив вниз две охапки тростника. Затем я развалил ракушев домик и сложил костерок. Тепла от него будет немного, но с костром в ночи веселей.