Он метнулся ко мне, сгреб в объятия, стиснул так, что я охнул.
— Живой, — выдохнул он. — Черт бы тебя побрал! — Доктор отстранил меня, крепко держа за плечи, вгляделся в лицо. — Джим?
— Ну да, — я высвободился из его железной хватки. — Как вы тут?
— Вернулся, — потрясенно прошептал доктор. — Слава богу…
Уже на следующий день я готов был пожалеть, что возвратился.
Наш местный полицейский Гарри Итон и прибывший из города капитан Данс допрашивали меня на втором этаже «Адмирала Бенбоу», в малом холле. Здесь журчала и звенела вода: скатывалась по каменным уступам стен, играя нитями водорослей, звонкими каплями срывалась с голубых ледышек на потолке, кипела в круглом фонтане. На самом деле это разноцветный пластик, а воды чуть-чуть, но красиво.
Полицейских вода раздражала. Капитан Данс то и дело проводил ладонью по рыхлым, обвисающим щекам, словно влага оседала на лице, а Гарри обтирал свою фуражку, которую держал на коленях. Черная поблескивающая ткань полицейских мундиров и впрямь казалась влажной.
— И все-таки, Джим, потрудись вспомнить, — говорил капитан, глядя на меня холодными, редко моргающими глазами. — Мы должны знать, что произошло и как. Из заповедника исчезли одиннадцать егерей, и ты единственный, кто вернулся.
— Один-единственный, — значительно подтвердил Гарри.
— Я ничего не помню, — в который уже раз повторил я.
Выстрел из станнера, крики метавшихся Птиц, желавший стать работорговцем охотник, падение в полную мрака и золотых мушек бездну, берег моря, лунный свет на камнях, вопли застрявшего меж валунов Дракона — все это было смутным, нереальным, как будто произошло в далеком сне. Вернее, в кошмаре, от одной мысли о котором меня начинало тошнить. С самой первой ночи, с ночевки у костра, я не думал о тех событиях. Полицейские, заставлявшие это вспоминать, были мне отвратительны; я едва сдерживался, чтобы не нахамить.
Капитан Данс мне не верил.
— Десять человек бесследно исчезли.
Меня гипнотизировали его холодные неподвижные глаза. Блеклые волосы были прихвачены таким же ремешком, как у доктора Ливси, и в петельки у висков вставлены траурные сизые перышки. Странно было их видеть на приезжем: это местный обычай, а не городской.
— Десять человек, — повторил капитан. — Есть ли надежда, что они живы и еще кто-нибудь возвратится? Джим, подумай как следует и расскажи.
Я чуть не заорал на него. И шепотом ответил:
— Не помню.
С трудом подавил приступ тошноты, подкатившей, будто я сдуру наелся ядовитой чернь-ягоды. Откинулся на спинку кресла, глубоко вздохнул.
— Капитан, он весь белый, — заметил наблюдательный Гарри и подался ко мне. — Джим, ты боишься? Брось, парень. Не так уж велика твоя вина. Ты ведь не знал, чем это кончится, а?
О чем он? Какая вина?
— Джим, — Гарри доверительно положил руку мне на плечо, — это ведь ты их научил, как поступить. Заставить егеря собрать стаю Птиц, увести ее подальше. Ведь вы, егеря, часто так делаете, верно? А тут из засады охотничек: хлоп — в егеря. Вторым выстрелом хлоп — по Птицам. Птиц — в мешок и увозят. А как обходятся с егерем? Твой примчавшийся зверь спутал им карты, и вас обоих пришлось временно убрать. Правильно я говорю? Правильно, — сам себе ответил Гарри, откидываясь назад и обтирая ладонью казавшуюся влажной фуражку. — Джим, тебя не винят в смерти… — он запнулся, бросил взгляд на капитана, — в исчезновении остальных егерей. Я верю, что ты этого не видел и не участвовал. Но ты должен описать злоумышленников, их оружие и транспорт. Это даст хоть какие-то зацепки, и мы поймем, где искать людей.
Слушая Гарри, я рассматривал запястье, где на загорелой коже осталась светлая полоса от браслет-передатчика. Передатчик больше не нужен: Птиц в заповеднике нет. Что Гарри втемяшилось? Он подозревает меня в том, что я подучил тех убийц?
— Как вы смеете?! — неожиданно для себя я взорвался.
— Спокойно, — поднял руку Данс. Крепкая, широкая ладонь, точно лапа у медведки. — Воздержимся от преждевременных обвинений, — проговорил он, не глядя на Гарри. — Джим, послушай. Мой сын тоже работал в заповеднике, — он коснулся сизых перышек у виска. — Я могу надеяться, что он жив, как и ты?
— Я ничего не видел. И никого не учил.
— За науку тебе заплатили две тысячи стелларов, — заявил Гарри. — В тот самый день, как ты исчез, на счет вашей гостиницы пришли две тысячи, — продолжал он. — Вернее, тысяча девятьсот семьдесят девять стелларов. Отправитель, разумеется, неизвестен. Что скажешь, Джим Хокинс?
Я поглядел в немигающие глаза капитана Данса.