Сквозь ивуши показался «Адмирал Бенбоу»: трехэтажный, белый, со шпилями и тонкими башенками. За гостиницей лежало море, но его еще не было видно.
Глаза вдруг резанул яркий луч отраженного солнца, раздался звон оборванных канатцев — и плетеное зеркало паутинника грохнулось наземь, заплясало в траве, точно выроненное серебряное блюдо. Обрывки канатцев стегали воздух. Паутинник, похожий на мохнатый шар из блестящих ниток, скатился с зеркала. Я взмыл в воздух, отпрыгнув назад, вломился в раскидистые ветки ивуши. Щеку вспорола боль от воткнувшегося сучка. Где паутинник? Вот он. Я опять взвился, а серебристый шар метнулся следом, хлестнул липкими нитями по лицу, словно я — ночной мышак, его излюбленная добыча. Глаз и щеку ожгло свирепым огнем. Я оторвал гада, отшвырнул его и кинулся наутек. Слезы катились градом — не надо никакой плач-травы.
Мэй-дэй! Зеркала паутинников обваливаются раз в год. Надо же угадать — прямиком на меня, да именно сейчас, когда в заповеднике тревога…
Я пронесся сквозь ивуши и остановился на открытом месте. Один глаз ослеп, другим едва разбираю кочки под ногами. Выудил из кармана обезболивающую салфетку, протер лицо. Полегчало, но в голове зарождался нехороший звон. Почему так трудно достать противоядие от паутинников? Доктор Ливси уже второй месяц бьется, не может раздобыть.
Я торопливо зашагал к гостинице; ее шпили блестели на фоне синего неба. Охота на Птиц запрещена, но местные плевали на запрет. Из города тоже приезжают, берут наших в проводники. А те и рады заработать. Диких Птиц скоро не станет вовсе. Те же, которых разводят в питомниках… Лайна права: ерунда это, а не Птицы.
— …Миссис Хокинс, как вы не поймете? — донеслось до меня, когда я вывернул из-за угла гостиницы. — Сегодня ваш зверь покусал Бонса, завтра кого-нибудь загрызет насмерть.
Я сосредоточил взгляд на фигуре в черной полицейской форме. Гарри Итон. Он стоял на широких ступенях вместе с моей матерью и кем-то из постояльцев.
— Не покусал, — возразила мать, — а только прихватил зубами ногу. — Она нервным движением тряхнула волосами; живое золото частых колечек окутывало ее до колен.
Что не поделили Дракон с капитаном? Я огляделся, отыскивая кургуара. Вот он, в своей конуре. Из темноты зелеными искрами отсвечивают глаза. Конура у Дракона — «Адмирал Бенбоу» в миниатюре: семь лет назад мы с отцом построили для нашего зверя маленькую гостиницу, со всеми ее шпилями и башенками, а мать нарисовала окна и вывеску.
— Сегодня прихватил ногу, завтра отхватит голову, — вмешался постоялец. Голос был высокий и сварливый; Солти, вспомнил я фамилию. — Миссис Хокинс, вы должны посадить это чудовище на цепь.
Цепь для Дракона — верная смерть. Проще усыпить его сразу.
— Джим! — мать заметила меня. — Объясни мистеру Итону и мистеру Солти… Что у тебя с лицом?!
— Паутинник свалился. Пойду лягу. — Я начал подниматься по лестнице.
— Миссис Хокинс, — отчеканил полицейский, — либо ваш зверь будет сидеть на цепи, либо я его пристрелю.
— Мистер Итон, — я обернулся на верхней ступени, — черные кургуары находятся под охраной. Под моей. Не советую вам на них покушаться — иначе будете иметь дело со мной.
От такой дерзости Гарри оторопел. В глазах у меня расплывалось, и я не видел его отвисшей челюсти.
Затем полицейский обрел дар речи.
— Миссис Хокинс, — зашипел он, — растолкуйте своему щенку…
— Мистер Итон! — вскинулась мать; золото волос плеснулось, точно пламя под порывом ветра. — Извольте выбирать выражения. Мой сын — Дважды Осененный Птицей.
Снова повисла тишина; Гарри переваривал услышанное. Во всей округе не сыщешь дважды Осененного.
Постоялец неожиданно рассмеялся. Стой он поближе, за такой смех я отвесил бы оплеуху, да побоялся оступиться на лестнице, возвращаясь.
— Ха-ха-ха! Вот как ваш егерь охраняет Птиц. Дважды Осененный! Ха-ха-ха-ха! Итон, подумайте: дважды!
Мать уже поняла, что подвела меня страшно: молва понесется на сто миль окрест.
Из конуры полез Дракон. Показались передние лапы с острыми когтями, следом — лобастая голова и широкая грудь, потом мускулистое тело, и наконец — мощные задние лапы и длинный хвост с загнутым кончиком. Иссиня-черный кургуар застыл, расставив лапы и нагнув голову, словно вздумавший подраться поселковый забияка.
Солти умолк; у полицейского рука дернулась к кобуре со станнером. Дракон улыбнулся, показав внушительные клыки, — и скрылся в своем «Адмирале Бенбоу»-2, словно его всосала темнота конуры.