6. Планшетка Полковника
Я откровенно завидовал выдержке Листьева. Он не проронил ни слова за всю дорогу, даже когда мы высадили Леночку. За девушку можно было не беспокоиться — она получила сумму даже большую, чем можно было мечтать в ее положении.
Так, в полной тишине, нарушаемой лишь гулом тойотовского двигателя, мы доехали до дома Торопова. Ну как дома… Целого замка, окруженного кирпичной стеной, высотой в добрых три метра. Ворота нам открыл охранник, вооруженный кулаками, размером с мою голову.
Или хирург был здесь частым гостем, или нас ждали — так или иначе, но охранник пропустил нас без вопросов, отметив лишь, что хозяин в своем кабинете. Доктор уверенно прошел по длинному коридору, застланному ковром, к нужной двери.
Кабинет был квадратной формы, две стены которого оказались заставлены книжными шкафами, третья представляла собой одно сплошное окно, а у четвертой стены находился камин, по обеим сторонам которого весели сабли, шашки, палаши, рапиры, шпаги и прочее холодное оружие.
Сам хозяин сидел за письменным столом с резными ножками, со столешницей, застланной зеленым сукном, и дымил трубкой.
Про Торопова я неоднократно слышал от Олега Павловича, и знал лишь, что он — отставной подполковник, бывший замполит Листьева, но видел его впервой. Это был высокий, слегка седоватый, мужчина, ростом под метр девяносто, с круглым лицом, с хитрым прищуром глаз.
— Привет-привет, — протянул он, приветствуя нас.
— И тебе не хворать, — кивнул военврач, бухаясь в свободное кресло.
— Как все прошло? — поинтересовался хозяин.
— А, — отмахнулся хирург. — Пока рано судить… но, похоже, у нас кое-что есть… правда, Дима?
— Что? — удивился я.
— Да ладно тебе, Димон, — улыбнулся Палыч. — Ты же не хочешь сказать, что эти господа перерыли всю гостиницу только ради нескольких десятков тысяч баксов?
— Вообще-то — около двух сотен тысяч баксов, — поправил я.
— Да не важно, — махнул замполит. — Все равно это не та сумма, ради которой… постой, а ты, вообще, слышал что-нибудь про Николаса Буте?
— Про кого? — переспросил я.
— Николас Буте, он же — Николай Баранов, бывший полковник Четвертого Управления ГРУ, — пояснил Листьев. — На заре эпохи демократических преобразований он, вместе с еще парой-тройкой десятков человек, покинули вооруженные силы и занялись торговлей.
— И торговали, надо полагать, не швейными машинками? — догадался я.
— В основном как раз ими, с 7,62-миллиметровыми иглами. Стиральными машинками с вертикальным взлетом-посадкой, кассетными кофеварками и глубоководными кипятильниками… примерно пять-семь лет назад господин товарищ Баранов пропал, предположительно — в Намибии, — произнес Торопов.
— По-идее, бабла у него должно было быть немеряно. Только никто ничего не нашел… ни счетов, ни недвижимости, ни даже маленького-маленького золотого зубика… — продолжил Листьев.
— То есть вы считаете, что те ребята искали как раз то бабло? — подытожил я.
— Ну, не само бабло… скорее — ключ, с помощью которого можно узнать, где это самое бабло спрятано.
— А его там… ну, бабла этого — много? — осведомился я.
— Ну если у Григорьева — человека, далеко не первого в организации… но, правда, и не последнего — спустя столько лет осталось две сотни убитых енотов — то можешь представить.
— Не могу!
— Миллионы! А то и миллиарды!
Мы все надолго замолчали. Лишь потрескивали дрова в камине, да стучал в стекло дождь.
— Не томи уже, сынок, — не стерпел замполит. — Показывай.
Я расстегнул куртку, и оба Стечкиных не преминули этим воспользоваться, вывалившись на пол с ужасающим лязгом. Поколебавшись с секунду, я снял с шеи планшетку, и положил ее на стол.
Хирург открыл сумку, и достал из нее два предмета: толстую тетрадь и пухлый пакет.
— Первым делом предлагаю посмотреть тетрадь, — развел руками доктор.
Мы с Тороповым с любопытством смотрели через его плечо. На первой странице было выведено каллиграфическим подчерком «Григорьев А.А.», а ниже — нарисованы перекрещенные серп и молот, обрамленные пшеничным венком, с пятиконечными звездами и прочей атрибутикой, свойственной военному человеку.
— Отсюда много не выжмешь, — сказал Олег Павлович.
На следующих страницах, примерно до половины тетради, были различные бухгалтерские записи. Справа стояла дата, затем — наименование товара, например: «Т-64 Х 5» или «АКМ Х 1500», краткое пояснение — «Конго» или «Старый Али», и — денежный итог. Записи начинались 1992 годом, и заканчивались 1999. Суммы становились все крупнее и крупнее, и, в самом конце, после нескольких попыток подсчитать столбиком, был подведен баланс. Не буду называть эту цифру, отмечу лишь, что если это — доля человека, названного военврачом, не первым, но и далеко не последним, то сумму, причитавшуюся самому Баранову было очень сложно представить.