Выбрать главу

Уже подходя к автомобилю, я обратил внимание, что он непривычно низкий. Неудивительно! Все четыре колеса были спущены, а на резине красовались длинные ровные порезы! Эти ребята подготовились! Вдобавок, я обнаружил, что снова забыл пистолет, на этот раз — в спальне.

Туман густел прямо на глазах. Я вернулся в дом. Здесь, сидя на коленях перед телом полковника, Леночка уже не рыдала, а просто качалась, обняв себя. Я уж было испугался, что девушка повредилась головой…

— Он мне должен! — решительно заявила она.

— Чего?

— Алименты на ребенка, — повторила Леночка. — Он мне должен!

— Попробуй, забери теперь… — буркнул я, беря телефонную трубку. Гудков не было. — А где Таня с Катей? Сегодня же их смена?

— Их не было…

Выругавшись, я поднялся в спальню, и достал из-под подушки Стечкина. В доме, несмотря на то, что вечер даже еще не начался, темнело. Туман уже успел заволочь бухту, торчали лишь верхушки сопок.

В коридоре прозвучали чьи-то шаги. Ладони моментально стали липкими от пота. Подняв пистолет, я начал двигаться к выходу. Из комнаты Сан Саныча доносились подозрительные звуки. Поразмыслив с секунду, я, все же, решил проверить. Какого черта? Запас времени еще был…

Выставив вперед ствол пистолета, я прокрался до двери номера почившего постояльца. Снял Стечкина с предохранителя. Прислушался. Шорох продолжался. Ударив ногой по двери, я поднял пушку и нажал на спуск… Леночку спало только то, что я забыл загнать патрон в патронник.

Но перепугалась девчонка неслабо… она так и застыла посередь номера, среди разбросанных вещей полковника.

— Ты чего это тут делаешь? — поинтересовался я.

— Деньги, — прошипела она. — Мне нужны деньги! На что я одна ребенка растить буду? Сиротинушку…

И Леночка снова зашлась слезами.

Положив пистолет на тумбочку, я заглянул в баул. С самого верха лежала военная форма, еще офицерского образца, с капитанскими погонами и эмблемой инженерных войск. Несмотря на возраст, она отлично сохранилась, но в настоящей ситуации была совершенно бесполезной. За ней последовала фляжка, котелок и прочий хлам, представляющий собой ценность, скорее, как предметы эмоциональной привязанности Сан Саныча, нежели какую-либо ощутимую, реальную стоимость. Пока что самым ценным предметом была коробка кубинских сигар, но, открыв ее, я ощутил лишь разочарование… сигары рассохлись и рассыпались в труху от малейшего прикосновения. На самом дне сумки лежала свернутая плащ-палатка, выцветшая от солнца. Леночка нетерпеливо откинула его, и мы увидели последние вещи, лежавшие в сумке: Стечкин в кобуре с запасным магазином, офицерскую планшетку и увесистый, перетянутый скотчем, черный полиэтиленовый пакет, который, судя по всему, был забит пачками денег. Девушка коготками разорвала пакет, и, о чудо, там и в самом деле оказались деньги! Каких только купюр здесь не было! И пластиковые шекели, и турецкие лиры, и индийские рупии… и вовсе непонятные ассигнации с надписями на арабском языке, с бородатыми дядьками в чалмах, а то и вовсе — с птичками. Но больше всего — американских баксов — сотенные купюры в плотных пачках. Если в каждой было по сто банкнот, то тут было не менее двухсот тысяч.

— Пусть эти жулики увидят, что я — честная женщина! — заметила Леночка. — Я возьму только доллары!

И в этот момент я услышал звук, от которого кровь застыла в венах, а волосы на голове зашевелились — рокот мотора мощного катера. В наших краях ни у кого такого не было! Моя подельница принялась рассовывать пачки по карманам, но не тут-то было — пачек оказалось явно больше, чем карманов.

— Давай быстрее, — прорычал я.

Схватил плащ-палатку, я побросал деньги туда и свернул его наподобие гигантского куля. Раздался металлический лязг входной двери — кто-то пытался ее открыть. Я взял пистолет, и передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Вот, кажись, нам и хана…

— Я заперла дверь, — с каким-то стальным спокойствием произнесла Леночка.

Глухо ударили часы в холле, и пробили пять раз. Пять часов! Что-то рановато пожаловали бандиты… осталось еще пять часов!

— Украшения! — воскликнула девушка. — У него еще цацок где-то уйма!

— Совсем дура? — поинтересовался я. — Хватай, что есть, и сваливаем отсюда.

Она начала препираться. Твердила, что у нас еще уйма времени, что она знает свои права, а разбойники — наоборот, не имеют никакого права приходить раньше назначенного ими же времени. Это вообще не по понятиям. Я настаивал на том, что с пулей в голове не особо-то отстоишь свои права, а понятия — это вообще не про них.