– Ну, из этой страницы не много выжмешь, – сказал доктор Ливси.
Десять или двенадцать следующих страниц были полны странных записей. На одном конце строки стояла дата, а на другом значилась сумма, как обычно в бухгалтерских книгах. Но вместо всяких объяснений в промежутке стояло только различное число крестиков. Двенадцатым июня 1745 года, например, была помечена сумма в семьдесят фунтов стерлингов, но все объяснения, кому и за что она причиталась, заменяли собой шесть крестиков. Изредка, впрочем, добавлялось название местности, например: «Против Каракаса», или просто помечались широта и долгота, например: «62°17′20'', 19°2′40''».
Записи велись в течение почти двадцати лет. Заприходованные суммы становились все крупнее. И в самом конце, после пяти или шести ошибочных, зачеркнутых подсчетов, был подведен итог, и внизу подписано: «Доля Бонса».
– Я ничего не могу понять, – сказал доктор Ливси.
– Все ясно, как день! – воскликнул сквайр. – Перед нами приходная книга этого гнусного пса. Крестиками заменяются названия потопленных кораблей и ограбленных городов. Цифры обозначают долю этого душегуба в общей добыче. Там, где он боялся неточности, он вставлял некоторые пояснения. «Против Каракаса», например. Это значит, что против Каракаса было ограблено какое-то несчастное судно. Бедные моряки, плывшие на нем, давно уже гниют среди кораллов, упокой, Господи, их души!
– Правильно! – сказал доктор. – Вот что значит быть путешественником! Правильно! И доля его росла, по мере того как он повышался в чине.
Ничего больше в этой тетради не было, кроме названий некоторых местностей, записанных на чистых листах в конце, и таблицы сравнительного достоинства английских, испанских и французских денег.
– Бережливый человек! – воскликнул доктор. – Такого не обсчитаешь.
– А теперь, – сказал сквайр, – посмотрим, что здесь.
Конверт был запечатан в нескольких местах. Печатью служил наперсток, – может быть, тот самый наперсток, который я нашел у капитана в кармане. Доктор осторожно сломал печати, и на стол выпала карта какого-то острова с указанием широты и долготы, с обозначениями промеров дна, с названиями холмов, заливов и бухт. Вообще здесь было все, что может понадобиться, чтобы без всякого риска подойти к неведомому острову и бросить якорь.
Остров имел девять миль в длину и пять в ширину. Он напоминал жирного дракона, ставшего на дыбы. Мы заметили две гавани, хорошо укрытые от бурь, и холм посередине, названный «Подзорная Труба».
На карте было много добавлений, сделанных позже. Резче всего бросались в глаза три крестика, нарисованные красными чернилами, – два в северной части острова и один в юго-западной. Возле этого последнего крестика теми же красными чернилами было написано мелким, четким почерком, совсем не похожим на каракули капитана:
«Главная часть сокровищ здесь».
На оборотной стороне карты были пояснения, написанные тем же почерком. Вот они:
«Высокое дерево на склоне Подзорной Трубы, направление к С. от С.-С.-В.
Остров Скелета В.-Ю.-В. и на В.
Десять футов.
Слитки серебра в северной яме. Отыщешь ее на склоне восточной горки, в десяти саженях к югу от черной скалы, если стать к ней лицом.
Оружие найти легко в песчаном холме на С. оконечности Северного мыса, держись на В. и на четверть румба к С.
Дж. Ф.»
И все. Эти записи показались мне совсем непонятными. Но, несмотря на свою краткость, они привели сквайра и доктора Ливси в восторг.
– Ливси, – сказал сквайр, – вы должны немедленно бросить вашу жалкую практику. Завтра я еду в Бристоль. Через три недели… нет, через две недели… нет, через десять дней у нас будет лучшее судно, сэр, и самая отборная команда во всей Англии. Хокинс пойдет юнгой… Из тебя выйдет прекрасный юнга, Хокинс… Вы, Ливси, – судовой врач. Я адмирал. Мы возьмем с собой Редрута, Джойса и Хантера. Попутный ветер быстро домчит нас до острова. Отыскать там сокровища не составит никакого труда, и денежки наши: хоть пируй, хоть купайся в них, хоть бросай их на ветер.