После «временной слабости», как она называла своё восторженное состояние, вызванное морем, она с ещё большим фанатизмом думала о решении вернуться домой в Санкт-Петербург. Наташа угрюмо смотрела по сторонам, отодвигаясь от Леона, который по-прежнему был ей противен. Иногда казалось, что если бы его не было, она бы смогла примириться с островом М. Но он был рядом, и с этим ничего нельзя было поделать. Только терпеть.
* * *
Когда возвращались домой, то было уже очень темно. Все сели в машину, как только верхний край солнца утонул в море. В небе ещё несколько минут оставался зыбкий голубоватый свет, а редкие обрывки голубоватой ваты сохраняли на своих почти прозрачных краях розовато-абрикосовые блики. Не верилось, что всего лишь час назад солнце щедро золотило наш огромный мир... Это было великолепное зрелище! Наташа, снова захваченная красотой мира, забыла обо всех своих упрямствах... Золото лучей было горячим, и в контраст ему тени отливали холодом голубой зимы. После цвет драгоценного металла вдруг исчез, уступив место прозрачному лилово-бардовому туману. Он промелькнул как случайно залетевший ветер. На мгновение потемневшие цвета стали пронзительно яркими... Весь бесконечный небосвод был похож на огромный алмаз с великолепной сложнейшей огранкой. Крохотное солнце преломлялось в нём всегда неожиданно. Едва скрылась большая часть солнца, как откуда-то из-под земли начала подниматься древняя тьма. Она была густой и холодной и медленно обволакивала весь застывший мир. Тьма уплотнялась... зыбкий голубоватый свет, оставшийся после солнца, начинал таять, словно испуганный надвигающейся ночью. В один короткий мир ночь завладела миром, день кончился окончательно. Стали видны фонари, скрытые до этого солнцем и его остатками. Темнота застыла и тоже превратилась в алмаз. Но это был алмаз ночи, а не дня - чудесный драгоценный камень цвета чёрного шёлка, преломляющий свет миллиардов крошечных искорок звёзд и далёких фонарей, миллиардов светил, самых разных по форме, цвету и размеру.
Наташа, глядя из окон автомобиля на захватывающую картину пёстрой ночной жизни, вспоминала свою вчерашнюю прогулку. Те же огни. То же движение. Так же всё вокруг яркое и переливающееся, словно мыльные пузыри. То же неповторимое ощущение хрупкости момента. Всё проходит, пролетает, вечно сменяясь новым...
- Ты только посмотри! - восклицал Леон, обращаясь, по-видимому, к Наташе. - Какая красота! Какая жизнь! Здесь днём и ночью всё кипит! Здесь каждый может найти то, что ему по душе. Видела ли ты хоть сотую часть нашего острова? Нет. Нет!.. Ха-ха! Ты хмуришься и краснеешь. Я вижу на твоём лице твои чувства. Не морщись так. Это смешно... Я познакомлю тебя с нашим миром, и он тебе понравится! Я уверен. И... неужели тебя совсем не впечатляют вечера на острове М? А я безумно люблю закаты.
Наташа промолчала в ответ на пламенную речь Леона. Её всегда пугали упоминания о закатах и восходах: слишком уж они были поэтичны.
- Натали, нельзя быть такой грубой, - сказала Римма. Её слова почему-то рассмешили Наташу.
Она по-прежнему старалась держаться подальше от Леона, совершенно не осознавая, что просто создала свой стереотип. Она не хотела разбираться в его настоящем характере, она хотела только, чтобы он исчез и перестал раздражать её одним своим присутствием.
* * *
- Мамочка, что ты сделала со своими волосами! По-моему, это смотрится слишком дико. Кто тебя на это надоумил? - Удивлённо воскликнула Шерли, едва не выскочив из своей коляски.
- Я сама. Я просто решила сменить имидж, - с шутливым хвастовством ответила Элеонора. - А что такого? Это я под Римму покрасила волосы. Ей можно, а мне нельзя, что ли?
- Тебе идёт, - улыбнулась Римма.
Наташа молча, почти в шоке, смотрела на Элеонору. Как может солидный человек в возрасте пятидесяти с чем-то лет перекрасить свои волосы в ярко-рыжий, почти морковный цвет? Ведь раньше Элеонора была брюнеткой? Во всяком случае, имела приятный, благородный цвет волос. А теперь это огненное нечто на её голове сильно смущало Наташу. Она никак не могла себе представить, что люди могут быть такими смелыми и свободными...
Немного потоптавшись на месте, она пошла к себе наверх. Растянувшись на кровати, она с наслаждением расслабилась и вдруг оказалась наедине со своими мыслями и чувствами. Они окутали её и прижали к дивану. Море. Город. Южное горячее солнце. Леон. Всё запуталось и расплылось... Наташа как была, так и заснула.
Свобода
- Мы объявляем тебе свободный день, Натали, - сказал Михаэль за завтраком. - Мы все сегодня заняты, некому будет тебя занять, показать наш остров. Ты ведь не обидишься на нас за это? - спросил он, догадываясь, что Наташа только обрадуется. Так и оказалось. Она даже забыла скрыть свои чувства.