Утром у Наташи ужасно болела голова.
* * *
Все три дня Наташа ходила как замороженная. Она ничего не чувствовала и ничего не соображала.
Ранним утром двадцать четвертого Алекс прислал ей хохочущий смайлик. Наташа ответила ему сердитым, пообзывала его, как только можно и нельзя и спросила, что все это значит.
«Это значит, что тебе надо показать жизнь такой, какая она должна быть» - ответил Алекс.
«Я теперь ужасно жалею, что начала с вами общение. Вам нельзя доверять. Вы можете сделать мне что-нибудь плохое» - написала Наташа, лихорадочно соображая, все ли вещи она собрала к предстоящему отъезду. Самолет вылетал через четыре часа.
«Если честно, то я близкий друг твоей семьи, Наташа» - ответил Алекс, и Наташи показалось, что он смеется сейчас, сидя за своим компьютером.
«Доказательство?» - спросила она.
«Доверие твоих родителей. А теперь важное. В М-ском аэропорту тебя будут ждать несколько человек с плакатом «Наташа». У них ты и будешь жить. Они хорошие люди. Кстати, желаю тебе справится с культурным шоком и прочими трудностями. Пиши мне, если понадобится совет. Удачи, Наташа!».
Остров
Суета, толкотня, люди спешат, огромный каменный Петр первый вечно шагает куда-то с чемоданом на колесиках (ничего не поделаешь - в Петербурге ужасно любят этого царя-императора). Наташа находилась почти в истерике от этой кошмарной торопливости. Ей так хотелось, чтобы все пропало и никуда бы не пришлось ехать! Уж лучше вянуть от тоски дома на диване, чем таскаться по каким-то курортам! Но неумолимая реальность упрямо наваливалась со всех сторон, ежеминутно сообщая, что отступать нельзя. Невозможно. Слишком поздно...
Наташа сидела в самолете, вжавшись в кресло, и мысли ее были погружены в прошлое. Память навязчиво тревожило прошедшее ЕГЭ. Наташа почти нарочно провалила его. В этой боли, боли от убежденности в своей тупости, было что-то приятное, успокаивающее. Наташа жалела себя и упивалась этим...
Самолет подлетал к острову М., и Наташа обреченно подумала, что сейчас снова придется выдерживать эту ужасную суету.
Она вышла из самолета в самом скверном настроении, какое только возможно. Вышла и тут же ощутила, как мысли ее путаются и испаряются. Надо пройти паспортный контроль, получить багаж, встретить людей с плакатом «Наташа»... Или наоборот? Голова девушки разболелась не на шутку. Она лишь смутно осознавала, что воздух здесь был совсем не такой как в северном болотном Петербурге, где замороженные люди без конца кашляли и сморкались. Здесь воздух был густой, теплый и пряный. Просто другой воздух...
Беспокойные мысли о воздухе еще больше запутывали Наташу.
Вдруг совершенно новый вихрь еще сильнее вскружил ее бедную голову:
- О! Наталия, это ты?
- Ты совсем не такая, как на фотографиях, которые нам прислал... Алекс.
- Здравствуй, Наташа.
- Надеемся, тебе у нас понравится, - женский голос.
- Натали! Ты будешь Натали! Это по-нашему. Привет, Натали! - мальчишеский голос.
- Ну, идем... - мужской голос.
Наташу уже успели найти, и три пары рук подхватили ее и повели куда-то. Она успела разглядеть мелькнувший лист бумаги большого формата с надписью «Наташа»...
* * *
Все промелькнуло очень быстро, толпа куда-то исчезла, и Наташа оказалась в машине. Это был старый уютный автомобиль, в котором почему-то пахло арбузами. Спутниками Наташи были Михаэль, Элеонора и их сын Хъюго. Только сейчас, сидя в машине, Наташа сумела хорошо разглядеть их, а заодно и выслушать...
Михаэлю было пятьдесят три года, он работал в какой-то элитной больнице. Он был, как успела понять из разговоров Наташа, профессором. Михаэль был лысым и носил очки и темно серый пиджак. Он был крепким, но не очень высоким человеком. Наташе он сразу понравился своей надежностью и стойкостью.
Но зато ее несколько испугала пятидесятилетняя Элеонора, женщина горячая и когда-то очень красивая. Она была очень крупной, даже толстой и хромала на левую ногу, которая была несколько короче правой из-за травмы, полученной в молодости во время одной аварии. У Элеоноры были красивые глаза, выразительное лицо (из тех, которые хочется нарисовать, как отметила про себя Наташа), очень короткие волосы и острый язык. Наташа успела почувствовать удивительную завораживающую силу ее рассказов.