От железной дороги лес простирался всего на пятьсот метров, и днем путь к побережью занимал минут пять: две отчетливые тропы огибали деревья и валуны, прочерчивали стрелами небольшие поляны и вели вниз по склону. Дневная прогулка к Озеру определенно доставляла удовольствие, но вечером… Степан не узнавал это место нынешним вечером. Едва солнце в последний раз блеснуло за западным холмом и исчезло, Озеро преобразило свои владения. В изобилии появились сучья, похожие на крючковатые руки, раскинулись толстые паутины, появились новые тропы, уводящие в темноту. Однако Степан ничего этого не боялся, его вели нежно и аккуратно к конечной цели прогулки.
И вот она, конечная цель. Лес резко закончился и остался за спиной. Впереди, за узкой песчаной линией пляжа…
…простиралась Вечность.
Степан остановился как вкопанный с раскрытым от восхищения ртом, потом рухнул на колени. Слюна снова потекла изо рта. Он бывал в этих местах тысячу раз, однако не решался пересечь Границу после захода солнца. И, как выяснилось, совершенно напрасно.
Справа неслышно подошел Ключник. Помолодевший на полвека, никак не меньше, мужчина улыбался и смотрел на далекий, казавшийся недосягаемым, горизонт.
— Да, здесь все и случилось.
4
Он был значительно моложе. Ему случалось пересекать Волгу вплавь на очень широком ее участке, недалеко от Куйбышевского водохранилища, а тут всего-то два с лишним километра на лодке по спокойной воде! То, что рассказывают об Озере и Острове местные тунеядцы — чушь, нужно быть идиотом, чтобы верить россказням людей, многие из которых не способны отыскать в темноте собственный нужник. Даже если что-то из этих баек и правда — что ж, Егор станет живым опровержением. Он первый дойдет до проклятого куска растительности посреди Озера, вернется и расскажет остальным, что ничего ужасного там нет.
Он выбрал самую надежную лодку из имеющихся в распоряжении лодочной станции. В те относительно сытые советские годы лодочная станция, облюбовавшая симпатичный песчаный мыс в полукилометре к юго-западу от Хутора, обслуживала сразу несколько баз отдыха и пионерских лагерей в этой части побережья. На станции было все, что требовалось для активного отдыха на воде: рыбацкие снасти и надувные матрацы, оборудование для подводной охоты, два десятка крепких весельных лодок, несколько резиновых и моторных. Отвечал за функционирование станции давний приятель Ключника Федор Заратустра, обязанный своим прозвищем природной немногословности и, как следствие, исключительной весомости всего, что ему доводилось произносить. Федор мог молчать целый день, выдавая весла и спасательные жилеты отдыхающим, а вечером сесть на скамейке на понтоне, закурить трубку и произнести с неброским житейским пафосом: «И никуда не течет вода из этого Озера, и ниоткуда в нее вода не впадает, и так было испокон веков. Вот ведь жопа».
Заратустра без лишних разговоров подобрал для Егора надежную лодку, оснастил ее лучшими веслами, бросил на корму спасательный жилет, от которого Ключник поначалу высокомерно отказывался, но под упругим взглядом лодочника передумал. Прежде чем отдать концы, Федор почесал затылок и произнес фразу, едва ли не самую длинную, что Ключнику когда-либо доводилось от него слышать:
— Значит, глупый человек, все-таки решил идти, несмотря на все мои предостережения?
— Ага.
— И не передумаешь?
Ключник покачал головой.
Заратустра вздохнул. Еще не старый мужчина, недавно получивший в свое безраздельное владение лодочную станцию, он, тем не менее, мог похвастаться большим количеством историй о смельчаках, отправлявшихся к Острову и разворачивавших лодки в километре от берега. Те, что возвращались, не могли объяснить, что с ними произошло.
Но хвастать знаниями Федор не любил.
— Ладно, — молвил он, поднимая цепь. — Только послушай один совет: когда пойдет высокая волна…
Егор слушал не очень внимательно, глядя вдаль на Остров, но совет Заратустры неведомым образом запал в его голову и остался там, чтобы всплыть в самый нужный момент.