— Видишь, что ты наделала? — прошептал Гарри прокурорским тоном. — Как только Джон взял тебя на борт, я понял, что это добром не кончится. Я предупреждал его, но он не хотел слушать. Он сходил по тебе с ума, а ты его чуть не прикончила. Ведьма!
— С меня достаточно твоих оскорблений, — процедила сквозь зубы Кэти. Постепенно она начала раздражаться, несмотря на чувство вины, под тяжестью которого она изнемогала. Однако в произнесенной Гарри тираде было и нечто приятное. Он сказал, что Джон от нее без ума. От одной мысли об этом таяло ее сердце. Но правду ли говорил Гарри?
— Не строй из себя леди! — произнес Гарри. — Я видел, как ты на него смотришь, и я знаю, что ты ничем не лучше размалеванных шлюх с панели! Ты его хочешь, как самая обыкновенная девка. А потом имеешь наглость изображать, что тебе все это не по вкусу. Боже, держи меня подальше от женщин!
— Убирайся отсюда! — с презрением отчеканила Кэти. — Ты можешь выложить свои грязные мыслишки где-нибудь в другом месте! Если бы ты и вправду заботился о Джоне, ты бы увидел, что от нашей ругани ему делается только хуже.
— Если бы я и вправду заботился?.. — негодующе задохнулся Гарри. — Надо полагать, что заботишься о нем только ты? А всего лишь неделю назад ты его ненавидела. Быстро же ты меняешь свои пристрастия!
— Я на него сердилась, — призналась Кэти. Ее гнев несколько поутих. — Но теперь это прошло. Он… он сегодня ночью спас мне жизнь. Я буду заботиться о нем, Гарри, как о самом дорогом человеке, клянусь. Просто мне будет легче, если ты не станешь следить за каждым моим шагом, будто я собираюсь его отравить.
Искреннее выражение ее глаз было красноречивее любых слов, и Гарри смягчился. Некоторое время он смотрел на нее нерешительно, а потом сказал:
— Хорошо, я тебе верю. Но если с ним что-то случится…
— С ним ничего не случится, если это будет в моих силах, — тихо пообещала Кэти. — А теперь, пожалуйста, уйди. Доктор Сан — тос сказал, что Джону необходим полный покой.
Гарри махнул рукой и шагнул к двери. Около самого порога он замешкался.
— Когда Петершэм вернется на «Маргариту», я пошлю его сюда, чтобы старик помог… И еще… леди Кэтрин…
— Называй меня Кэти, — устало сказала она.
— Кэти, — какое-то мгновение Гарри колебался, а затем быстро выпалил: — Я извиняюсь за все обидное, что я тебе наговорил. Я просто волновался за Джона. Мы с ним друзья.
— Все в порядке. — Кэти ему улыбнулась и кивнула подбородком на дверь.
Гарри понял намек. Кэти показалось, что ему самому не терпится уйти.
— Я пришлю Петершэма, как только он вернется на «Маргариту», — повторил Гарри и вышел из каюты.
Кэти снова заботливо склонилась над Джоном. Он не приходил в сознание и что-то неразборчиво бормотал. Его смуглое лицо побледнело, голова вдавилась в белую, пышно взбитую подушку. Она с беспокойством заметила, что губы и веки Джона отливают синевой. Она полагала, что это из-за потери им большого количества крови. Когда она вместе с Гарри и наскоро сбитым отрядом из самых дюжих матросов вернулась в «Красную собаку», бесчувственный Джон плавал в кровавой луже. Рядом с ним валялось трое мерзавцев, которых он успел убить, прежде чем его повалили другие. Вымазанные кровью Джона, эти звери продолжали выпивать и закусывать, посчитав его мертвым. Те счастливчики, кто уцелел после жестокой бойни, которую устроил в «Красной собаке» экипаж «Маргариты», еще долго будут зализывать свои раны. Когда матросы выносили полуживого Джона из кабака, Кэти споткнулась о знакомую бородатую фигуру, безжизненно скрючившуюся у порога. Это был Билли, тот самый Билли, который ее ударил. У него была прострелена голова…
— Кэти? — позвал ее Джон капризным, как у большинства больных, голосом.
Кэти стиснула своими ладошками его руку, которая пылала жаром, словно вынутая из печи.
— Я здесь, Джон, — сказала она ласково и настойчиво одновременно, но ее слова не достигали его затуманенного лихорадкой разума. На протяжении нескольких часов он продолжал метаться и бредить. Кэти оставалось только сидеть рядом с ним и держать его за руку. Вдруг он хрипло попросил пить, и Кэти, плеснув в кружку немного воды, поднесла ее к губам Джона и влила ему в рот несколько капель, как наказывал доктор Сантос. Джон с жадностью проглотил воду и, казалось, уснул. Но затишье длилось недолго, и вскоре лихорадка разыгралась с новой силой. Тогда Кэти наполнила водой объемистый таз, откинула одеяла к ногам Джона и, сняв с него повязки, принялась обтирать мокрой губкой разгоряченное тело. Она делала это естественно и спокойно, будто позабыв о том, что вид нагого мужчины совсем недавно вселял в нее ужас. Прохладная ванна принесла Джону некоторое облегчение, и он лежал неподвижно. Кэти блуждала глазами по его рослому телу, восхищаясь скульптурными пропорциями всех членов, которые даже во время болезни выглядели жилистыми и мускулистыми…
С неохотой она вновь подтянула одеяла к его подбородку и укутала Джона со всех сторон. Она удивилась, когда, выглянув в окно, увидела, что зарницы уже окрасили розовым светом предрассветное небо. Скоро ей будет нужно опять менять Джону повязки…
Она ужасно побледнела. Достав из шкафчика одеяло, она расстелила его на полу перед койкой и улеглась, подложив под голову руки. Она мечтала сомкнуть глаза хоть на пару минут.
— Мисс Кэти? — прервал ее сон голос Петершэма. — Мисс Кэти, дело идет к полудню. Я принес вам поесть.
Кэти подпрыгнула как ужаленная. Ее встревоженный взгляд сразу же остановился на Джоне, который беспокойно метался под грудой стеганых одеял.
— С ним все в порядке? — выдохнула Кэти. Как она могла уснуть рядом с постелью больного Джона?.. Он так отчаянно нуждался в ее уходе!
— Все по-прежнему, — озабоченно доложил Петершэм. — Я пришел несколько часов назад и не отходил от мастера Джона. Вы не думайте, что ему стало хуже из-за того, что вы соснули. Кэти поднялась, тряхнув головой, чтобы отогнать сон.
— Мне надо сменить повязки. Доктор сказал, что каждые четыре часа…
— Я уже поменял их, мисс Кэти. Заходил мистер Гарри, и он мне все рассказал. Он велел не будить вас слишком рано, сказал, что, мол, вам сегодня пришлось несладко.
— Очень мило с его стороны, — сказала Кэти, поражаясь невиданному участию Гарри.
— Поторопитесь, мисс, вы должны успеть покушать и чуточку освежиться, прежде чем приметесь за работу.
Когда Кэти отрицательно покачала головой, он сурово добавил:
— Вам обязательно нужно покушать. Если вы уморите себя голодом, мастеру Джону от вас не будет никакой пользы. Покушайте!
Кэти немного поразмыслила. Аскетическое подвижничество и в самом деле ничем не поможет Джону. Она должна поддерживать в себе силы, чтобы ухаживать за больным, оставаясь крепкой и бодрой. Кэти мысленно поклялась, что Петершэм обмывал раны Джона в последний раз. Отныне она все будет делать сама. Это ее долг перед Джоном… И кроме того, Кэти начала получать немалое наслаждение, заботясь о его сильном мужском теле.
Петершэм пододвинул к ней стул, и Кэти, усевшись, почувствовала, как ее мышцы, затекшие после неудобного сна, жалобно заныли. Осторожно пошевелив челюстью, она чуть было не охнула. Боль I пронзила ее тело, как огненный гвоздь. Однако виною всему было ее собственное безрассудство, и Кэти храбро взяла в руки вилку.
Петершэм поставил на стол поднос с аппетитным завтраком. Здесь был свежий апельсиновый торт, тосты с фруктовым джемом и даже яичница с ветчиной. После высушенной солонины и черствых галет, которыми питались на «Маргарите» во время плавания, эта пища выглядела королевской. С трудом шевеля опухшей челюстью, Кэти тем не менее съела все до последней крошки. Петершэм расплылся в одобрительной улыбке.
— Спасибо, Петершэм. Было очень вкусно. Теперь я чувствую себя гораздо лучше.
— Я так и думал, мисс Кэти. Если вы хотите умыться, в тазике есть теплая вода. Через полчаса перевяжите мастера Джона.
— Спасибо, Петершэм. Когда понадобится, я тебя позову.