- Хватит ревновать к Бонзо, дурень! Стал бы я спать с тобой в 70-е, если бы имел виды на Бонзо.
- Но ты… ты и имел на него виды!
- Я просто не хотел, чтобы ты знал, как ты мне дорог. Я даже сам этого знать не хотел. А сейчас… просто молчи и целуй меня.
- Но…
- Еще одно слово про Бонзо…
И они ушли спать в комнату Джима, а Брайан обреченно вернулся к Роджеру. Он все порывался задать вопрос, мучивший его весь вечер, но Тейлор вел себя как ни в чем не бывало и ни единым взглядом или жестом не намекнул на тот случай в море, и тогда Брайан решил отложить неприятный разговор до утра и рухнул на постель. Роджер предпочел матрас на полу. Через несколько минут оба громко сопели, и вся крошечная вилла погрузилась в тишину.
- Брай… - раздался вдруг тихий стон. – Брай…
Брайан поднял голову, не понимая, где он и что происходит. Судя по тому, что за окном царила тьма, он проспал не так много, прежде чем его разбудил хриплый голос Роджа.
- Родж? Что-то случилось? Ты в порядке?
- Брай… - снова позвал Тейлор из темноты.
Брайан включил ночник, и взору его предстал раскинувшийся на полу Роджер, раздвинувший ноги и запустивший руки в собственные трусы в отчаянной попытке снять напряжение. Глаза его были закрыты, и весь вид выдавал то, что он крепко спит.
- Да, Брай, да! Ооо… - бормотал Роджер, стягивая с себя плавки и обнажая свой возбужденный член.
- Родж! – снова осторожно позвал Брайан, замерев от увиденного. – Родж, проснись!
Но тот лишь часто задышал, голова его металась по подушке, а с губ срывались сдавленные стоны и хрипы.
- Брай…
Брай сполз с кровати и сел рядом с Тейлором, не в силах оторвать взгляда от ласкавшего себя ударника. Несколько мгновений Мэй просто наблюдал за методичными движениями Роджера, а затем мягко перехватил его руку и убрал ее в сторону, смыкая пальцы вокруг горячей и пульсирующей плоти. Родж задышал еще чаще, по лицу его катился пот. Брайан сделал несколько неловких движений вдоль члена Тейлора, вспоминая давно забытые ощущения, и, наконец, решился: опустил голову и прильнул губами к солоноватой головке, вбирая в себя эту частичку Роджа. Воспоминания сорокалетней давности вдруг накрыли его с головой. Он еще помнил этот вкус, вкус Роджа, который когда-то был ему столь же привычным, как глазу – собственное отражение в зеркале. Тогда, сорок с лишним лет назад, этот вкус сводил его с ума. Губы скользнули вдоль знакомой напряженной плоти, вспоминая каждую морщинку, каждый сосудик, зацелованные им прежде до засосов и синяков. Он не мог оторваться от этого кусочка плоти, даже когда Роджер шумно кончил, вспоминая вкус его семени – такого же вязкого с легким мускусным ароматом. Брайан и сам тогда пах этим ароматом все их пять лет, ароматом потного Роджа, который, казалось, въелся ему под кожу. Который Брайан тщетно пытался смыть с себя в течение долгих лет. И вот этот запах настиг его снова, вошел в него, заполнил все его естество. Член Роджера опал в его рту, но Мэй все не мог оторвать губ от того, что когда-то по праву принадлежало ему. Он покрывал поцелуями морщинистую кожу, снова и снова засасывая головку и искренне надеясь, что Родж не проснется. А тот сладко сопел, раскинув руки и ноги. Дыхание его было ровным и спокойным, и одному богу было известно, что в ту ночь снилось Роджеру Тейлору.
Наконец, Брайан нашел в себе силы оторваться от вожделенного паха. Натянул ему трусы, накрыл одеялом и вернулся на кровать, чувствуя, что собственное возбуждение уже не даст ему заснуть. Он погасил ночник, закрыл глаза и, водя рукой по члену, вспоминал сильные пальцы Роджера, вцепившиеся в его воспаленную плоть, и его насмешливый голубоглазый взгляд. Брай кончил за несколько минут, вытерся влажными салфетками и практически сразу уснул.
Наутро он внимательно всматривался в Роджера, но тот явно ничего не помнил из своих ночных приключений. А задавать вопрос по поводу его выходки в море Брайану отчего-то резко расхотелось.
*
Яркий вихрь по имени Фредди влетел в его дом без стука. Влетел, рухнул на диван и надолго закашлялся, отворачиваясь к спинке и тщательно вытирая бледные губы.
- Как ты? – испугался Родж, садясь рядом и трогая его за плечо.
- Только что от Брая. Неделю назад буквально вырвал лезвие из его рук. Он совсем никуда не годится в последнее время… Хотя, вроде бы, и светится от счастья.
- Ммм? – вскинул брови Родж, стараясь ничем не выдать волнение.
- Наш Брай влюбился впервые в жизни! – в глазах Фредди заплясали шаловливые дьяволята. – Вот он и не знает, что со всем этим делать и как ему быть. Как сказать обо всем Крисси, что делать с детьми.
- У тебя отхаркивающее кончилось? – взволнованно уточнил Тейлор в ответ на очередной разразившийся приступ кашля. – Так, ты остаешься здесь, Доминик согреет тебе чаю, а я за отхаркивающим. И чтобы на улицу мне в такой холод больше не смел выходить!
- Да, Брайан, - усмехнулся Фредди, снова тщательно вытирая посиневшие губы платком.
Родж в спешке завел машину и рванул к ближайшей аптеке на соседней улице, схватил там отхаркивающее и, выбегая, заметил, как из магазина напротив вышла знакомая высокая и сутулая фигура в длинном пальто и задумчиво окинула взором улицу. Тейлор стиснул зубы, сжал кулаки и твердым шагом направился к машине.
- Фредди у тебя? – вдруг тусклым голосом спросил Брайан, не подходя ближе и даже не поворачиваясь в его сторону.
- Я ездил ему за лекарством.
- Подбросишь?
Родж пожал плечами, сел за руль и завел мотор, не дожидаясь, пока Брайан откроет дверь. Брайан улыбнулся и откинул кудри с лица.
- Он спас мне жизнь.
- Я тебя поздравляю.
- Кажется, нас ждут тяжелые времена и гигантский скандал в прессе. Крисси меня все-таки бросила.
Роджер сосредоточенно смотрел на дорогу.
- Родж, Анита необыкновенная. Я уже даже и верить перестал, что смогу когда-нибудь полюбить, а это накрыло меня почти в сорок, уму непостижимо! – он совершенно искренне и грустно улыбался, скрестив на груди руки и мечтательно прикрывая глаза.
Удар в набат.
Роджер зажмурился и зажал рукой уши, ударяя по тормозам. Барабанные перепонки вибрировали. Набат продолжал греметь тремя страшными слогами:
- А-НИ-ТА. А-НИ-ТА. А-НИ-ТА!
Машина остановилась, он вошел в дом и протянул бледному Фредди упаковку лекарств.
- О, а вот и шерочка с машерочкой явились, - усмехнулся он, сразу глотая три таблетки. – Не надоело?
- Что? – Брайан присел рядом и ласково погладил Фредди по руке.
- Пятый угол искать. Хотя кому я это говорю. В твоем доме их уже пять, поздравляю! Бритвой только больше баловаться не надо. Довольно одного покойника в нашей великой группе, - и он снова закашлялся.
- Роджер, что это? – раздался вдруг истеричный вопль Доминик.
Она сбежала вниз по лестнице и швырнула в лицо Роджу белый кружевной бюстгальтер.
- Твой размерчик, Дом, - хитро подмигнул Фредди.
- Я не ношу белое белье! – крикнула она и снова убежала на второй этаж.
Фредди устало расхохотался и обнял Тейлора за шею.
- Ну и как зовут наш пятый угол?
Роджер закатил глаза, достал из кармана помятую фотографию и швырнул ее Фредди.
- «Солнце, ты был просто великолепен! Твоя Дэбби». А, по-моему, она красивее Доминик. Ты не прогадал, милый, - и Фредди ущипнул Роджа за ногу, возвращая фото.
И снова загремел набат.
ДЭБ-БИ. ДЭБ-БИ. ДЭБ-БИ!
Казалось, вибрировал даже воздух вокруг них.
- Какой СКАНДАЛ! – зевнул Фредди и поднял вверх кулак.
- Женишься? – бросил Брай через плечо, когда дверь за Фредди захлопнулась.
- А какое это теперь имеет значение? Я свободный человек.
СВО-БОД-НЫЙ!
Мысли его плескались, подобно соленым волнам. Все, что раньше было острым, давно притупилось. Что когда-то раздирало на части, нынче стало обыденностью. Он безразлично посмотрел в ореховые глаза Брайана. Набат был простым наваждением, приветом из далекого прошлого. Роджер попытался вспомнить, как четырнадцать лет назад исступленно целовал эти тонкие губы на той проклятой крыше, где у них все случилось в последний раз – через полгода после того, как состоялось расставание и на тумбочку упали равнодушные ключи. Попытался, но не смог. Ту далекую черно-белую сцену на крыше заслонили чужие губы, глаза и руки, бесконечный ворох концертных костюмов, детские пеленки и свадебная фата. Целых две фаты. Он не мог продраться сквозь эти джунгли впечатлений к двум хрупким целующимся мальчишкам, чья глупая любовь осталась на той дурацкой крыше, а, может, и рухнула с нее вместе с памятным тюбиком крема и вдребезги разбилась об асфальт.