Когда он открыл глаза, то увидел склонившегося над ним Роджа, осторожно расстегивавшего его рубашку. Брайан схватил его за запястье и помотал головой:
- Нет, Родж, нет, я этого не хочу!
Но Родж не обратил на это никакого внимания, снял с него рубашку и джинсы, укрыл одеялом и вышел из номера.
*
- Так, все, ребята, на сегодня хватит, а то я связки надорву, а оно нам надо? – Фредди звонко хлопнул себя по туго обтянутой модными джинсами коленке. – А теперь, ребята… – он присел и повернул корпус в сторону все еще сидевшего за барабанами Роджера, прищурился и направил в него указательные пальцы, имитируя оружие.
Роджер сразу усек, и в тишине студии раздалась напряженная барабанная дробь, а затем и хриплый крик ударника:
- …в бар!
Брайан устало выдохнул и помахал руками в воздухе:
- Я пас. Джона пожалейте, старые алкоголики!
- В конце концов, я могу пить и сок, - твердо сказал Джон, снимая бас и ставя его рядом с ударными.
- Лиха беда начало! – присвистнул Фредди, подхватил Джона под локоть и потащил его к выходу.
Брайан и Родж переглянулись, последний виновато пожал плечами, подошел и поспешно шепнул:
- Не волнуйся, я недолго.
Брайан лишь укоризненно потрепал его по пшеничной макушке и принялся укладывать свою драгоценную алую леди в чехол.
В баре все веселье только начиналось: звучала громкая ритмичная музыка, кто-то уже вовсю отплясывал, но возле стойки еще оставались свободные места, и двое плохишей сразу, не раздумывая, заказали водки и вишневого сока – для Джона. Фредди уже несколько месяцев наблюдал за новым басистом, и каждый раз, когда его взгляд останавливался на русоволосом тихоне, сердце отчего-то болезненно екало и стремительно проваливалось в область паха, чтобы продолжать там нещадно пульсировать, доводя солиста до сумасшествия. Мальчик был слишком скромен, не чета смелой и дерзкой Мэри, которая несколько месяцев назад вошла в жизнь Фредди и пустила в ней свои крепкие корни. С Джоном все было иначе: он всегда стоял в уголке, молча подергивая струны баса, и лишь когда вопрос заходил о финансах, он подавал свой голос и говорил при этом с такой уверенностью, таким знанием дела, что даже Брайан не смел ему перечить.
К своим 25 годам у Фредди был уже достаточно богатый гомосексуальный опыт, но он все еще надеялся остепениться с Мэри, завести нормальную семью, родить детей и вести жизнь добропорядочного английского джентльмена – по крайней мере, когда-нибудь потом (на этом моменте Фредди всегда хищно улыбался). И тут появляется Джон, серая мышка, практически не подающая признаков жизни, на которую Фредди во время концертов, записей и репетиций смотрит краем глаза так пристально, что медленно, но верно начинает следовать по пути развития у него тяжелой формы косоглазия.
И вот теперь в баре Джон отчего-то отодвигает заказанный ему сок и тоже просит принести водки. У Фредди перехватывает дыхание, а Роджер просто похлопывает новоявленного смельчака по спине. Джон залпом выпивает сразу две рюмки подряд и отправляется на танцпол. Фредди на ватных ногах следует за ним, бормоча Роджеру, что не может оставить его одного: Дики так много выпил, вдруг еще рухнет прямо там, и толпа затопчет их прекрасного басиста.
Джон явно не умеет танцевать: движения его угловаты и неуклюжи. Но вот подходит Фредди, и он останавливается, кладет ладонь ему на грудь и чувствует, как колотится под потной футболкой сердце солиста. Фредди делает еще шаг, сокращая остатки расстояния между ними, Джон кладет вторую ладонь ему на затылок и шепчет:
- Пойдем прогуляемся? Здесь очень душно.
Фредди мотает головой, стряхивая оцепенение, берет Дики под локоть и выводит на улицу. Лондонская ночь в самом разгаре: по улицам разгуливают пьяные подростки, вдалеке слышится рев мотоциклов. Они медленно бредут, шаркая кедами об асфальт и не глядя друг на друга, инстинктивно сворачивают в самые тихие улочки и, наконец, одновременно останавливаются в одном темном дворе у высокой липы. Джон подходит ближе, его дыхание обжигает Фредди лицо. Тот жмурится и отстраняется:
- Дики, ты пьян, тебе надо домой.
Джон мотает головой и снова шагает ему навстречу, робко обнимает и кладет подбородок ему на плечо.
- Дики…
У Фредди не осталось сил сдерживаться, он стискивает басиста в объятиях, поглаживает ему спину, но не осмеливается спуститься ниже. Джон отстраняется и дотрагивается пальцами до пылающих щек солиста, приближает к нему лицо и едва касается губами уже распахнутых ему навстречу пьяных губ.
- Дики, нет, - все еще пытается сопротивляться Фредди. – Ты не такой. Потом ты об этом пожалеешь. И сделаешь мне очень больно…
- Никогда… никогда я об этом не пожалею. О чем-то другом – возможно, но не об этом… Ты…?
- Дики, я люблю тебя, но ты… ты же не удержишься рядом со мной надолго… ты не сможешь вести такую жизнь… ты захочешь семью, детей…
Но Джон не дал ему договорить и снова впился губами в его приоткрытый рот, и на этот раз Фредди пылко ответил ему, прислоняя спиной к дереву. Прошло несколько горячечных минут в поцелуях и всхлипах, наконец, Фредди оторвался от припухших губ басиста:
- Тебе надо домой.
- Я хочу тебя, - едва слышно пробормотал Джон.
- Нет. Я не могу сделать этого с тобой в таких условиях. Ты не подготовлен, а я не хочу причинять тебе боль, Дики. Но вот ты… - Фредди медленно опустился на траву, увлекая за собой Джона, затем достал из кармана крошечную баночку и протянул ему. – Думаю, ты знаешь, что нужно делать. У тебя же уже было хоть что-то с девушками?
Джон кивнул и медленно потянулся к ширинке Фредди, осторожно расстегнул ее и приспустил джинсы вместе с нижним бельем. Фредди снял их до конца, стянул футболку, перевернулся на живот, максимально широко развел ноги и подложил под живот скомканную одежду. Джон охнул и с замиранием сердца уставился на распростершегося перед ним обнаженного солиста.
- Не тяни, малыш, мы же не дома, нас могут заметить, - прохрипел Фредди, уткнувшись лицом в прохладную траву.
Джон постарался закончить с приготовлениями максимально быстро: расстегнул штаны, нанес вазелин на болезненно пульсирующую плоть и накрыл разгоряченную спину Фредди своим телом, одновременно медленно вводя в него член непослушными пальцами. Фредди закусил губу и издал тихий стон, и Джон сразу замер.
- Чего ты ждешь? – прохрипел Фредди. – У меня богатый опыт, просто сделай это и ничего не бойся.
С девушками было сложнее. И страшнее. А тут все вдруг стало таким простым и естественным, словно любить этого волосатого гения из Занзибара было главным призванием всей скромной жизни Джона Дикона. Его движения – сперва рваные и неловкие, постепенно обретали четкость, ритм и мощь, а Фредди помогал ему, слегка подаваясь назад под нужным углом. И уже через несколько минут они слились в единое целое, и Джон вдруг осознал, что мог бы заниматься этим всю жизнь, что всегда подсознательно умел это, лишь позабыл на какое-то время. Что где-то в прошлом, в других жизнях они уже не единожды встречались и вот так же сплетались - на ложе, на песках, в воде и в траве…
Он кончил неожиданно для самого себя и сразу же помог Фредди перевернуться на спину, чтобы снова впиться в него губами. Бедром он ощутил все еще возбужденный член солиста и смутился, переместился ниже и осторожно сомкнул губы вокруг горячей пульсирующей головки. Фредди выгнулся и издал протяжный стон, вцепившись пальцами в густые русые волосы: он был уже на грани. Несколько неловких движений губами и языком, и Фредди оттолкнул его, изливаясь себе в ладонь.
- Еще не хватало, чтобы ты это глотал, - со смешком произнес он, вытирая пальцы о траву.
Джон лег рядом, кладя лохматую голову на грудь солиста.
- Пошли к тебе, - вдруг хрипло прошептал он, оседлывая бедра Фредди. – Иначе я отдамся тебе прямо здесь, а жильцы вряд ли оценят мои вопли.
Фредди снова почувствовал болезненную пульсацию в паху, спешно натянул на себя мятые вещи и схватил Джона за руку:
- Это ведь не на одну ночь? – спросил он со страхом в голосе.
- Даже не надейся, что отныне я позволю тебе шастать по гей-клубам, - выдохнул Джон ему в ухо, и они помчались наперегонки по сонному Лондону.