Едва я углубился в лес, стрела пропела над моей головой и вонзилась в дерево.
— Не пускайте стрел, комунатуа! — закричал я. — Не пускайте стрел, я ваш лапао!..
С ближайшего дерева соскочил молодой туземец и крикнул:
— Комунатуа! Это наш пакеги!
С соседних деревьев послезали и другие туземцы и окружили меня. Все намазали себе лица сажей, а тела разукрасили белыми полосами. В шевелюре торчали перья попугаев. Это была их военная «форма», и она действительно делала их страшными.
— Ты пришел с большой пироги, — сказал один из туземцев, свирепо смерив меня взглядом. — Ты был у желтых дьяволов. Ты наш враг.
Остальные подошли ближе с поднятыми копьями, готовые их всадить в меня.
— Да, я был у желтых дьяволов. Я теперь иду к тана Боамбо. Но перед этим хочу поговорить с вашим ренгати. Отведите меня к нему.
Стрелки повели меня на берег. Тут я увидел то, что капитан с подводной лодки даже в бинокль не мог разглядеть: в кустах и среди скал притаилось много стрелков, молча наблюдавших за подводной лодкой и готовых к бою. Среди них был и ренгати. Он встретил меня холодно.
Я объяснил ему, что Боамбо послал меня к желтым дьяволам предложить их вождю уйти отсюда со своими большими пирогами и оставить племя в покое. Но желтый вождь — уин биля (плохой человек) — и не хочет уходить. Он скоро начнет пускать «молнии» и сожжет все хижины.
— Но вы не пугайтесь, — обратился я ко всем туземцам. — Желтый вождь сожжет хижины, но до вас не доберется. Залягте и ждите. Если желтый предводитель пошлет стрелков, встретьте их как полагается.
— О, мы знаем! — сказал ренгати.
Сейчас японец мог привести в исполнение свою угрозу — обратить селение в пепелище. Ну что ж? Туземцы построят себе новые хижины в горах, но не преклонятся пред ним.
Капитан, вероятно, подумал, что я стал жертвой «черных дикарей», — как он презрительно называл туземцев, — и, может быть, представлял себе, как они пляшут вокруг костра, на котором я буду зажарен. Он едва ли допускал, что я мог добровольно остаться у туземцев и драться вместе с ними против своего «союзника».
Через полчаса, после сигнального выстрела, орудия открыли ураганный огонь. Снаряды со свистом пролетали над нашими головами и с грохотом разрывались в селении. Через несколько минут оно горело со всех сторон.
Подводная лодка подняла якорь и тронулась вдоль берега. Позже мы слышали новую канонаду: японцы обстреливали соседнее прибрежное селение...
II
Как храбро ни сражалось племя, оно не могло прогнать захватчиков с острова. Одной храбрости недостаточно для победы. Необходимо еще и мощное оружие, а туземцы располагали всего десятью ружьями, кроме стрел и копий.
Десятки тысяч лет назад человечество питалось кореньями, плодами и рыбой и редко мясом, потому что все звери, мясо которых может служить пищей для человека, были подвижнее его, а часто и сильнее. В те времена изобретение лука и стрел было эпохой в развитии человечества. Стрелой человек мог убить зверя на расстоянии. Стрелы и копья спасли человечество от голода и вырождения. Даже много позже, когда у человечества были уже железные щиты, мечи и броня, стрелы и копья все еще были опасным оружием. Ими древние греки победили троянцев, ими спартанцы защищали Фермопилы. Но теперь стрелы и копья не могли спасти племя занго от захватчиков. В сравнении с орудиями, пулеметами, ружьями и бомбами японцев, стрелы и копья были детскими игрушками. Известно, что когда турки воевали с византийцами и осадили Константинополь, у них было только одно единственное орудие и, если верить историкам, выстрелили из него только раз, но этот единственный выстрел решил исход битвы — византийцы сдали город. А у японцев было не одно, а четыре орудия...
И все-таки они не могли ни захватить остров, ни сломить сопротивление племени. Они разрушили и сожгли прибрежные селения, перебили много народу, но не могли проникнуть в глубь острова, да и не рисковали, потому что знали, что их ожидает на лесных тропинках.
Туземцы жили в неприступных джунглях так же свободно, как и раньше. Они не привыкли к роскоши и не чувствовали неудобств твердого ложа. Они спали на рогожах или сухой траве и папоротниках, а непроходимые джунгли охраняли их от захватчиков. На тропинках, которые шли от берега к новым селениям, днем и ночью бдели стрелки. Время от времени японцы пытались проникнуть по этим тропинкам в глубь острова, но стрелки быстро обращали их в бегство. При каждой такой попытке японцы оставляли по нескольку человек убитыми и ранеными, пока наконец совсем не отказались от этих вылазок. Они были хозяевами океана, но на самом острове владели узкой полосой земли и одним селением, которое сами превратили в пепелище.
И как раз у этого селения, вблизи залива, они начали усиленно строить укрепления. Днем мы наблюдали за ними с высот, а ночью более смелые стрелки подкрадывались к их окопам и неожиданно нападали на них, выводя из строя по нескольку матросов. Но и японцы не оставались в долгу. Иногда они подходили на лодках ночью к берегу у какого-нибудь полуразрушенного селения и пока одни сражались со стрелками, охранявшими берег, другие обыскивали хижины и всех, кого ловили в них, угоняли работать на укреплениях. Они не убивали пленных, потому что им были нужны рабы. А позже они прибегли к новой хитрости: гнали двух пленных туземцев по тропинке в джунглях и заставляли обезвреживать скрытые смертоносные стрелы. Но и эта хитрость провалилась. Стрелки, спрятавшиеся на деревьях, убивали японцев и освобождали пленных туземцев.
Только раз трем матросам удалось подкрасться к стану, в котором жила Зинга. Они прошли через джунгли, расчищая себе путь среди густых лиан топорами, и спрятались вблизи ручья, из которого женщины черпали воду для питья и стряпни. Не подозревая опасности, Зинга пришла за водой. Матросы схватили ее и увели. В стане слышали ее крики, и несколько человек стрелков сейчас же бросились по следам японцев, но те, стреляя из автоматов, исчезли в джунглях.
Похищение Зинги вызвало тревогу во всем стане. Оно показывало, что отдельные маленькие вражеские группы могут проникнуть в глубь джунглей, и туземцы немедленно приняли меры для того, чтобы это не повторилось. Были поставлены посты вокруг стана, которые посменно днем и ночью несли охрану. Если японцы еще раз дерзнут приблизиться к стану, их ждет верная смерть.
Узнав какое несчастье случилось с его дочерью, Боамбо ушел в свою маленькую хижину и закрыл лицо руками. Он долго стоял молчаливо и неподвижно. Он был совершенно убит. Я вошел к нему, но не знал, как его утешить. И в самом деле, что ему сказать? Я сам был потрясен. Зинга в руках у японцев! Пленница! Это ужасно...
Пришел Амбо. Он также узнал о похищении сестры и еще с порога крикнул:
— Ухожу! Прощай, набу! Я погибну, но прежде убью хотя бы человек десять врагов.
Я схватил его за руку:
— Присядь, дружок! Ты не спасешь Зингу! В лучшем случае убьешь одного, двух желтых дьяволов, но и тебя убьют.
— Все равно! — крикнул Амбо. — Я ухожу! Пусти меня!
Я сильно сжал его руку.
— Нет, не пущу тебя! — твердо сказал я. — Твое копье не поможет. Я сам попытаюсь спасти Зингу.
Боамбо сделал знак сыну сесть и, обернувшись ко мне, тихо спросил:
— Как ты ее спасешь?
— Пойду к желтому тана, а там посмотрю, что можно будет сделать.
Боамбо посмотрел на меня невидящим взором и сказал:
— Если дочь желтого тана попадет в руки наших стрелков, они освободят ее. Так и скажи желтому тана. Скажи ему, что мы мужчины и воюем с мужчинами. Позор! — промолвил он, набивая трубку. — Желтый тана воюет с женщинами! Он убивает детей и стариков! Позор!..
— Все ему скажу, — обещал я и вышел из хижины...
III
Вблизи селения я наткнулся на японский пост. Показал матросам пропуск, который мне давал право передвигаться по всему острову в любое время дня и ночи, и они повели меня к заливу. По пути повстречалось несколько человек туземцев, которые несли на плечах длинное и тяжелое бревно. За ними шел матрос с автоматом на груди. Все туземцы, взятые в плен, строили укрепления. Японцы торопились укрепить берега вокруг единственного залива, наверно, с намерением увеличить свои силы подводными лодками и другими боевыми единицами для того, чтобы отрезать путь англо-американскому флоту в Индию и Персидский залив. Но постройка укреплений не легкое дело. Нужно много рабочих, а японцы взяли в плен всего человек десять туземцев, которые походили на живые скелеты. Тяжелый труд с утра до вечера отнимал у них последние силы. Но еще больше их угнетало сознание, что они работают на своих врагов. Некоторые из них узнали меня. Я поздоровался, но они не ответили.