Выбрать главу

Я кивнул головой: правда. В данный момент астрономия не была самой подходящей темой для разговора, но Боамбо продолжал:

— Ну, что ж... Налей воды на кокосовый орех, она стечет с него. А вот ты посмотри, что здесь происходит, — и он показал рукой на океан. — Волны набегают на берег, а вода остается на своем месте. Почему?

Как ему объяснить? На языке племени нет нужных слов. Тогда мне пришла мысль произвести перед ним опыт. Я взял пустую половинку скорлупы кокосового ореха, провертел в ней две дырки, всунул в них веревку и связал оба конца. После этого я наполнил скорлупу водой и сильно завертел ее над головой. Скорлупа описывала довольно большой круг, но вода из нее не выливалась.

— Видишь? — сказал я. — Земля вращается очень быстро, как эта скорлупа, и поэтому вода не выливается.

Боамбо был очень удивлен моим опытом, и, кажется, понял меня.

Солнечный луч прокрался через густую листву дерева, бросавшего тень на нары, и обжег спину Боамбо. Он отодвинулся и заговорил о солнце.

— Ты однажды сказал, что земля вращается вокруг солнца. Я не верю. Луна вращается вокруг земли — это каждый видит. А луна — сестра солнца. Они движутся по одному и тому же пути...

Я постарался ему объяснить, что это не так, но мне это не удалось, потому что я не мог проделать такого опыта, который мог бы наглядно показать, как земля вращается вокруг солнца, а луна — вокруг земли. Потом я опять заговорил об Арики. Боамбо заснул и захрапел или притворился, что заснул. Он слышать не хотел о главном жреце.

II

Прибежал туземец и взволнованно сообщил Боамбо о том, что в заливе появился скат — большая и опасная рыба. Люди не решались на нее напасть и ждали на помощь вождя.

Боамбо взглянул на охотничье ружье, которое я поставил около нар, и сказал мне:

— Идем. Ты убьешь рыбу громом.

Ружье было заряжено мелкой дробью на дичь. А скат — довольно большая рыба, ее можно убить только крупной дробью, и то если попасть в голову. Мелкой дробью можно ее ранить, но не убить. Мне это было известно, но как объяснить Боамбо? Он, как и все остальные туземцы, считал, что «громы» моего ружья большая сила и могут уничтожить чуть ли не целое селение. Как объяснить Боамбо, что я не смогу убить ската? Он мне не поверит.

На берегу собралось порядочно туземцев, молчаливо уставившихся в широкую синеватую спину рыбы, подававшуюся из воды. Это был мраморный скат — очень опасная рыба, испускающая электрический ток, который при соприкосновении может изувечить человека. Рыба была круглая, как колесо, около полутора метров в диаметре, со сплюснутым телом.

Боамбо объявил людям, что пакеги убьет опасную рыбу своей стрелой. Он предупредил, что сейчас прогремит сильный гром, который потрясет землю, как арамру, но они не должны пугаться. Вообще вождь наговорил им столько страшных вещей, что вместо того, чтобы ободрить, он их напугал, и все в один голос начали меня умолять не «производить» громов, а то они убегут в селение. Я обещал, и все успокоились.

Тогда Боамбо велел людям сесть в пироги и преградить скату дорогу со стороны океана. На берегу осталось человек десять туземцев с копьями. Их задача была самая трудная: приблизиться к опасной рыбе и копьями нанести ей смертельные удары, в то время как другие на пирогах погонят ее к берегу.

Пироги построились полукругом и отправились к скату. Он еще не замечал опасности и спокойно лежал, покачиваясь на волнах. Боамбо подал знак, и люди приготовились: одни натянули луки, другие подняли свои длинные копья. К наконечникам копий были привязаны рыбьи пузыри, наполненные воздухом. Благодаря этому копье отлетает дальше и вернее попадает в цель. Рука вождя опустилась вниз, и с десяток стрел полетели в ската. Некоторые из них впились в его синеватую спину. Он перевернулся и ударил хвостом по воде. Пошли большие круги, но туземцы не испугались а, как по команде, начали орать во все горло и бить веслами по воде. Скат быстро поплыл к берегу. Именно этого и хотели туземцы. Они стремились не допустить рыбу уйти в глубокое место, а подогнать ее к берегу, где ее ждали охотники с длинными копьями. Скат подплыл к отмели, но как только он коснулся животом дна, сейчас же вернулся к пирогам. Туземцы встретили его градом стрел и еще более пронзительными криками. Началось опасная борьба, которая наводила ужас не только на рыбу, но и на охотников. Скат снова приблизился к берегу, бросаясь в разные стороны. Несколько стрел уже торчало у него в спине, но раны, не обессиливая, только разъярили его. Как только он вновь подплыл к мели, люди на берегу бросились к скату и начали наносить ему тяжелые удары копьями. Вода кругом кипела. Борьба продолжалась всего минут десять, но была ожесточенной.

Наконец рыба была мертва. Туземцы вытащили ее на берег, подстелили под нее листья различных деревьев и начали потрошить своими ножами из тростника и раковин. Они старательно собирали длинные кости рыбы, из которых после сделают наконечники для стрел и иглы для шитья. Мясо отнесли в селение. Сегодня вечером они будут есть жареную рыбу и плясать у костров до полуночи.

III

Зинга подбежала к обрыву, и через секунду ее стройное темно-шоколадное тело полетело как стрела вниз. Вода вспенилась и поглотила ее. Тысячи водных брызг, пронизанных солнечным светом, разлетелись в стороны. Скоро Зинга показалась на поверхности и замахала мне рукой:

— Прыгай! Вниз головой!

Выкупавшись, мы набрали бананов и сели в тени на берегу бухты.

Ночью шел дождь — проливной тропический дождь с ветром, но на утро перестал и, когда взошло солнце, небо уже было ясное и чистое, как начищенный металл. В теплом воздухе над островом плавала тонкая прозрачная дымка от испарений, которая быстро таяла. Ветер стих. Наступал один из не очень жарких дней, напоенный густой влагой и ярким солнцем.

Мы ели сочные бананы, только что сорванные с дерева. Зинга расспрашивала меня о стране, в которой я родился и вырос. И все, что я рассказывал, казалось ей сказкой о далеком, фантастическом мире, которого она не могла себе представить. Но зато уж я очень хорошо знал этот мир: он прочно засел в моей памяти, в крови, в каждой клетке моего тела и не давал мне покоя.

Моя мать — мудрая, тихая, трудолюбивая крестьянка — часто называла меня неспокойной душой потому, что я никогда не был доволен тем, чего добивался, и всегда создавал себе заботы, которые меня тревожили и отравляли радость достигнутого успеха. Вот и теперь, вместо того, чтобы радоваться красивой природе, тишине, спокойной жизни среди этих первобытных, добрых людей, я беспокоился о Смите. Арики и слышать не хотел об его появлении на острове, и плантатор сидел взаперти на яхте, как в клетке. Хотелось ему помочь, но как? Все зависело от Арики, а он не позволял заикнуться о «третьем пакеги».

Я подумал и о Канеамее. У дочери главного жреца было доброе сердце. Чтобы спасти меня от угроз отца, она заявила ему, что хочет стать моей сахе. Она опасалась за мою жизнь, тревожилась за мое спокойствие. Она не была такой злой, завистливой и мстительной, как ее отец. Если я ее попрошу, может быть она согласится помочь Смиту. Разумеется, она не согласится сказать отцу, что готова стать сахе плантатора, Смит был пожилым человеком. Но она могла бы попросить безжалостного главного жреца не преследовать его. А для того, чтобы это сделать, она должна увидеть плантатора. Но где она его увидит? Плантатор никогда в жизни не решится встретиться с кем бы то ни было из туземцев на берегу, да и Канеамея не решилась бы ходить на тайные свидания с незнакомым пакеги. Но согласится ли она поехать на яхту, в то время как ни один туземец не смеет приблизиться к ней? Все считали яхту чем-то особенно опасным и, когда отправлялись на рыбную ловлю на своих пирогах, держались как можно дальше от нее. Нет, Канеамея не решится поехать на яхту. По крайней мере, не дерзнет поехать одна...

Тогда мне пришла другая мысль. Отвезти на яхту прежде всего Зингу, а потом Зингу и Канеамею.