Увидев меня, Гахар подошел и плачущим голосом начал жаловаться:
— Ох, Андо! Она умерла, Андо! Она не выпила твоего лекарства и умерла!..
Я смущенно молчал. Было бессмысленно его уверять, что и мое лекарство не спасло бы ее от смерти.
— Она умерла, умерла! — в отчаянии повторял Гахар. — Она легла и больше уже не встанет! Ох, не встанет!.. Она лежит и не слышит моих рыданий! Ох, не слышит моих рыданий!.. Она спит и уже не проснется! Ох, не проснется!.. Она меня покинула и уже не вернется ко мне. Ох, не вернется она ко мне!.. Опустеет моя хижина, Андо! Ох, опустеет!..
Он начал рвать на себе волосы и бить кулаками себя по голове, но его схватили за руки, и он притих. Но немного погодя он снова начал бегать по площадке и размахивать своим длинным копьем, угрожая невидимому врагу, отнявшему жизнь у его жены.
Я отошел в тень пальмы и наблюдал за Гахаром. Я не сомневался в его скорби, но мне казалось, что беготня взад и вперед, размахивание копьем и угрозы невидимому врагу были не чем иным, как обычаев.
Ко мне подошла Зинга. Она тоже намазала себе лицо черной краской до такой степени, что я даже не сразу ее узнал. На шее и руках у нее не было никаких украшений. Она была в трауре. Покойница была ее родственницей: Гахар приходился братом Боамбо.
— О, Андо! — тихо прошептала она. — Жена дяди Гахара не умерла бы, если бы выпила твое лекарство.
— Ты откуда знаешь?
— Так все говорят, — ответила Зинга.
И она мне рассказала ее историю, которую я слышал в первый раз.
Жена Гахара была из племени бома. Много лет назад, когда она была еще молоденькой девушкой, Гахар ее выкрал, и она стала его женой. Племя бома решило отомстить. Оно напало на племя занго, но было отбито. Позже жена Гахара сама отказалась от своего племени и стала дочерью племени занго. Племя бома прокляло ее и искало возможности ей отомстить. И вот теперь (через сорок лет!) оно отомстило. Несколько дней назад жена Гахара забыла свой мешок на огороде. Мешок исчез. Кто-то из племени бома украл его, и их жрец заговорил его и сжег. Жена Гахара заболела. Вчера вечером Гахар хотел меня позвать дать больной лекарство, но она ему сказала: «Не ходи к белому человеку. Раньше пойди к Арики. Что он скажет, то и сделаем». И Гахар пошел к Арики. Главный жрец выругал его и заявил, что его жена умрет от моего лекарства скорее, чем от колдовства племени бома. И он обещал отстранить колдовство врагов и вылечить больную. Это было вчера вечером. Ночью положение больной ухудшилось. Наутро Гахар решил позвать меня, без согласия жены, но она верила Арики и отказалась выпить мое лекарство...
Только теперь я дал себе отчет в том, что могло произойти, если бы жена Гахара выпила касторку. Она все равно бы умерла, но люди стали бы тогда говорить: «Арики прав. Жена Гахара выпила лекарство белого человека и умерла». А сейчас они говорили обратное: «Если бы выпила лекарство белого человека, она бы выздоровела». Сам того не подозревая, Арики избавил меня от лишних неприятностей.
— А где сейчас Арики? — спросил я девушку. — Что ж, придет он на похороны?
— Нет, не придет, — ответила Зинга. — Он говорит, что Дао не пожелал спасти жену Гахара, потому что она была грешницей. И он не хочет прийти на погребение.
«Арики легко, — подумал я. — Когда ему некуда податься, он призывает на помощь своего идола. Ну а я-то как бы оправдывался, раз не верю в идолов?»
В это время Гахар продолжал метаться по площадке из одного конца в другой и размахивать копьем. Завывания в хижине неожиданно стихли, как по команде. Я заглянул через дверь и увидел, как трое мужчин, родственников Гахара, привели покойницу в сидячее положение, завернули в рогожу, на которой она умерла, и перевязали лианами. Только голова торчала из узла, но женщины и ее покрыли мешком. После этого мужчины завернули узел в огромные банановые листья и снова перевязали жилистыми лианами. Крепко стянув узел с покойницей, они подвесили его к поперечной балке в середине хижины и развели под ним костер. Затем все вышли вон.
Погребальная церемония окончилась. Все разошлись по домам, только Гахар остался в хижине поддерживать огонь...
Мы с Зингой отправились в мою хижину.
— Зачем развели под покойницей костер? — спросил я Зингу.
— Чтобы выгнать из нее злых духов.
— Сколько же времени это будет продолжаться?
— Семь солнц.
Семь солнц — это значит семь дней.
Зинга мне объяснила, что через семь дней и семь ночей Гахар отнесет узел в лес, к хижине вечного огня, и повесит его на «дерево смерти». А когда пройдут еще в семи местах по семь солнц, Гахар сожжет узел с покойницей на большом костре перед хижиной вечного огня и развеет прах по ветру. На этой церемонии будет присутствовать все селение. Во время сожжения трупа Арики будет танцевать «танец смерти». «Эта роль положительно подходит ему», — подумал я.
Через семь дней я пошел к хижине вечного огня. Узел висел на дереве. Это был анчар — «дерево смерти», как его называли туземцы.
Мне вспомнились стихи Пушкина:
Далее поэт рассказывает, как один владетель послал своего раба за ядом анчара, чтобы «гибелью черной» поразить врагов, и раб действительно принес сок смертоносного дерева.
Пушкин заблуждался[23]. Яд анчара совсем не так силен, как он его себе представлял. Туземцам известны растения с гораздо более сильным ядом, и все же они называют анчар «деревом смерти» и вешают на него покойников.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Любопытство Гахара. Призрачное примирение с главным жрецом. Крокодил в бухте. Тревоги Боамбо. Арики снова на сцене. Крокодилу нужна жертва. Советы Смита. Шайка главного жреца. Тревоги Зинги. Как можно убить крокодила только при помощи ножа.
I
После смерти жены, Гахар еще сильнее привязался к двум своим внукам и только вечером расставался с ними, уходя спать в свою хижину. Он часто водил их к бухте, там дети купались и играли, а он наблюдал за ними, задумчивый и печальный. Так как бухта была и моим любимым местом отдыха, мы часто встречались там со стариком и подолгу беседовали о жизни и смерти.
Однажды утром он застал меня как раз, когда я уже выкупался и собирался уходить, прежде чем солнце накалит все вокруг.
— Иди сюда, иди сюда! — сказал Гахар и сел в тени векового дерева.
Наступило время прилива, вода заливала часть песчаного берега и плескалась у наших ног. Гахар заговорил о большом землетрясении, которое много лет назад разрушило все хижины на острове. Гора заволоклась дымом, который изрыгал вулкан, нахлынул огромный вал, высотой с дерево, под которым мы сидели, и залил берег. Много народу погибло — одни утонули, другие были найдены мертвыми в разрушенных хижинах. Тогда Гахару было лет десять. Он помнит сильный гул, черный дым и багровые языки пламени, вырывавшиеся из жерла вулкана. Горы сотрясались до основания, земля подпрыгивала и подбрасывала людей как пушинки, они падали искалеченные и умирали, придавленные поваленными деревьями, а земля продолжала трястись... И мне стало ясно, почему люди так боятся землетрясения и почему Арики так часто спрашивал меня, могу ли я вызвать арамру.
23
Не только Пушкин, но и ботаники конца XVIII столетия считали анчар очень опасным деревом, и никто не решался исследовать его ядовитый сок. Они утверждали, что достаточно птице сесть на него, чтобы сейчас же упасть мертвой, а если человек сядет отдохнуть в тени его, он больше не встанет. В горах острова Ява есть голая местность, называемая Долиной смерти. Там не растет трава, нет ни одного деревца, ни одного куста. Эта голая пустыня долгое время была загадкой для ученых. Яванцы рассказывали, что тропическая растительность в «Долине смерти» была уничтожена ядом анчара, и ни один ученый не решался приблизиться к этому дереву. Только значительно позже была открыта истинная причина исчезновения пышной растительности в «Долине смерти». Оказалось, что окружающие скалы испускают ядовитые пары, которые уничтожили растительность. Следовательно, анчар тут был ни при чем. Только после этого ученые решили исследовать ядовитый сок анчара и рассеяли фантастический вымысел о «дереве смерти».