Амбо мрачно глядел перед собой. Потом он поднял голову и неожиданно меня спросил:
— Что ты скажешь о Шамите?
— Что тебе сказать?
— Хороший он человек? Любит он тебя?
— Не особенно...
— А послушает тебя, если ты его о чем-то попросишь?
— Как сказать...
Амбо немного помолчал, потом проговорил:
— Шамит дает Арики малоу. Каждый день, каждый вечер... Арики пьет малоу, голова у него затуманивается, и он замертво падает на землю. Скажи Шамиту, пусть он всыпет в питье несколько капель яда из дерева смерти. Тогда Арики заснет и никогда уже не проснется.
Амбо снова пришел к мысли ликвидировать главного жреца при помощи яда. Не так давно он хотел подбросить в его хижину очковую змею, но она укусила его отца. Сейчас он придумал более верное и безопасное средство — яд анчара...
— Нет! — возразил я. — Не стоит! Ты уже раз хотел отравить главного жреца кадитами, но я был против — помнишь? И сейчас я против.
— Арики должен умереть! — повысил голос Амбо, и глаза у него засверкали. — Он хочет принести тебя в жертву крокодилу! Ты подумай!
— Мне нечего думать. Арики — подлец: это я неоднократно утверждал. Но нам не следует уподобляться ему.
— Нет и нет! — закричал Амбо и вскочил разъяренный. — Раз ты не хочешь, тогда я сам расправлюсь с ним!
Он быстро зашагал вселение. Нужно было его остановить, потому что в минуту сильного гнева он и в самом деле мог сделать какую-нибудь глупость. Я догнал его и сказал:
— Послушай меня, Амбо! Оставь Арики в покое. Если ты его убьешь, все племя ополчится против тебя. Ты не понимаешь, что это очень опасно?
— Да ведь он велит людям связать тебя и бросить крокодилу!
— Не допускаю, что кто-нибудь его послушается, — сказал я, сам этому не веря. — Даже если его и послушаются, я сумею выйти из положения. Я от тебя только одного хочу: обещай мне, что ничего не сделаешь Арики.
Я положил руку на плечо моему другу и пристально посмотрел ему в глаза. Это его успокоило, и он тихо промолвил:
— Ладно, послушаю тебя. Но если Арики попытается тебе навредить, он наткнется на острие моего копья. Анге бу!
Я пожал его руку в знак благодарности и он, успокоенный, ушел. Но я не был спокоен. Я серьезно задумался над тем, что мне делать? Если убью крокодила, я буду ответствен за все беды и несчастья, которые могут случиться в будущем с кем бы то ни было. А если я его не убью, он будет продолжать сеять ужас и страх среди людей и, кто знает, может быть, в один прекрасный день, они послушаются главного жреца и согласятся принести меня в жертву хищнику. Как мне выйти из этого трудного и опасного положения?
III
Я решил посоветоваться со Смитом и Стерном и пошел их искать на плантации. Нашел там только Смита. Он вымерял высоту побегов и аккуратно заносил данные в свою записную книжечку. Я рассказал ему об интригах главного жреца. Вместо того, чтобы растревожиться, он небрежно махнул рукой:
— Не обращайте внимания на этого выжившего из ума старикашку, он ничего не может вам сделать.
— Почему вы так думаете?
— Потому что знаю, что дикари вас любят и считают чуть ли не божеством. А его никто не любит.
Он произнес это с такой уверенностью, что она даже мне не понравилась.
— Вы преувеличиваете. Туземцы меня любят, это правда. Но не следует забывать, что я чужеземец, а Арики — их главный жрец.
Смит рассмеялся. Главный жрец — большое дело! До тех пор, пока вождь на моей стороне, мне не угрожает никакой опасности. Без согласия вождя главный жрец не посмеет ничего предпринять против меня.
Так думал Смит, но он упустил из виду некоторые обстоятельства, которые я хорошо помнил. В решительные минуты Арики не считается с волей Боамбо и все делает по-своему. При том никто не мог сказать, как далеко простирается его власть. Вождь был тихий, добрый и разумный человек, никому не навязывавший своей воли, а главный жрец был упрям, строптив, властолюбив и мнителен. Когда ему приходило в голову кому-нибудь причинить зло, он ни перед чем не останавливался. Ведь именно по его настоянию туземцы бросили нас в океан, когда мы впервые появились на острове, а позже он утащил ящики и мешки Смита, вопреки воле вождя. Правда, Смит оказался хитрее его, и ему удалось возвратить свое имущество, но это еще не значило, что Арики безвреден.
— Теперь уж вы преувеличиваете, — сказал, внимательно выслушав меня, Смит. — Я не вижу ничего страшного в дурацкой болтовне главного жреца. Но раз уж вы придаете такое значение его словам, давайте подумаем, что нам предпринять.
Мы пошли к ручью, протекавшему вблизи, и сели в тени вековых деревьев. Тут было прохладно и тихо. Дикие пчелы летали вокруг с легким жужжанием, садились на цветы, собирали пыльцу и сок, и летели к своим гнездам. На стволах и ветках деревьев висели огромные пурпурные орхидеи и эпифитные бромелии — самые крупные и красивые цветы тропиков, которые отвратительно пахли. Смит поморщился, пересел подальше от них и, развалившись на мягкой траве, закурил сигару.
— Вы позволите откровенно сказать, что я о вас думаю? — неожиданно обратился он ко мне.
— Разумеется, — ответил я, несколько удивленный. Его вопрос был неуместен. Так, по крайней мере, мне показалось.
— Вы не обидитесь? — снова спросил меня плантатор.
— Нет.
— Хорошо, тогда слушайте. Вы неспокойный человек. Непоправимый идеалист, романтик и фантазер, — это я вам уже не раз говорил. Вот где кроется причина всех ваших бед. Ведь я вам говорил, что дикари опасны, — вы мне не поверили. Я вам советовал использовать расположение к вам вождя — вы меня не послушали. Арики хотел сделать вас своим зятем и наследником и протягивал вам руку — вы ее оттолкнули. Почему?
— Я никогда не приму руку такого преступника...
— Преступника? Это сильно сказано.
— Наоборот, все слова бледнеют перед его коварством.
— Вы так думаете? Но дикари другого мнения...
— И они не любят главного жреца — вы сами это только что сказали.
— Но боятся его, а это не без значения, не так ли? Он их главный жрец. По своей первобытности они его чтут, как божество. Преклонение — я так бы назвал их отношение к Арики. А вы ополчились против него. Зачем? Из-за ваших глупых принципов — извините за выражение...
— Мои принципы у меня в крови, и я никогда не откажусь от них.
— Да, в вашей крови, верно. Это еще раз подтверждает старую истину, сказанную Сенекой: «Корень зла не в обстоятельствах, а в душе человека».
— Оставьте устаревшую философию Сенеки — она давно погребена под развалинами Римской империи и никогда уже не воскреснет.
— Наоборот, она жива, это видно из вашего случая. Вина ваша, а вы ищете ее в Арики. Главный жрец строптивый чурбан — ничего более. Откажитесь от ваших принципов, оставьте его в покое, и он словечка не промолвит против вас, ручаюсь.
— Ведь я вас не заставляю отказаться от ваших принципов и убеждений? Почему вы хотите, чтобы я отказался от своих?
— Потому, что не я пришел к вам за советом, а вы ко мне. И еще потому, что мои принципы приносят мне пользу, а ваши убеждения причиняют вам же зло. Вы хотите пробить головой стену. Вы хотите стрелять горохом в крепость. Это смешно, сэр... Ищете истину и справедливость...
— Именно истину и справедливость, — прервал я его.
— И не считаетесь с условиями, в которых живете. Вы напоминаете рыцаря печального образа, боровшегося с ветряными мельницами. Чем больше вы будете баловать дикарей, тем меньше будут они вас уважать. Они нас считают сверхъестественными существами, которые все знают и все могут, а вы им внушаете, что мы такие же люди, как они. Зачем? Разве это в наших интересах? Ну да, вы за правду... Но что такое правда? Правда имеет две стороны и два конца. Она подобна сабле — с клинком и рукояткой. Всякий разумный человек возьмется за рукоятку, а вы хватаетесь за клинок. Справедливость?.. Ну что ж! Давайте поговорим о справедливости. Что такое справедливость? Пустое слово, выдуманное для наивных легковерных людей! Найдите мне хотя бы одного справедливого человека, и я вам укажу тысячи его грехов. Только аллах без греха, — иронически усмехнулся плантатор, — только ему известна истина, но он никому ее не сообщает. Аллах все видит и все знает, но ничего не говорит, — поэтому люди кланяются ему в землю. Пусть только одно словечко вымолвит, и они его охают. И вы молчите. Делайте вид, что ничего не видите и ничего не слышите. Оставьте главного жреца в покое, и он вас оставит. Не вмешивайтесь в его дела. Если вы мне это обещаете, я поговорю с ним, и сегодня же вечером он снова вам протянет руку. Согласны?