– Цивилизацию? А что такое цивилизация, О Самая Мудрая? Мы ведь простые люди…
Куо-Куо не договорил. Воздух прорезал острый свист, и вслед за ним оглушительный грохот разорвал ночную тишину.
Франтик добрел впотьмах до деревни, и как раз в это время на ее окраине упал первый снаряд. Столб огня озарил поляну, и в это мгновение он увидел тетушку Каролину. Ее окружали черные люди, лицо тетушки было искажено ужасом. Франтик услыхал ее крик, а потом все они бросились врассыпную. Он тоже хотел бежать, но разрыв нового снаряда приковал его к месту. Снаряды рвались один за другим. Потом наступила тишина.
Еще минуту он простоял, прижавшись к стволу дерева, не смея пошевелиться. Поляну озарил тусклый свет – вспыхнула одна из хижин и теперь догорала, треща и чадя. Канонада прекратилась, и наступившая тишина казалась еще страшнее, чем грохот снарядов.
Франтик сделал несколько нерешительных шагов. Ничто не шелохнулось. Он выбежал на середину поляны. Верно, где-нибудь здесь лежит мертвая тетушка… Но вокруг ни души. Только развалины хижин и стволы сломанных пальм вырисовывались на черном небе. Затем хижина догорела, и все опять погрузилось в темноту.
– Тетушка! – позвал он вполголоса.
Никто не ответил.
Мальчик стоял посреди мертвого мира, потрясенный, беспомощный, не зная, что ему предпринять. И вдруг в этой жуткой, давящей тишине раздались звуки голоса, тоже испуганного, но говорящего, что кто-то тут есть.
– Фью! – тихонько чирикнуло во тьме.
– Маничек! – вскрикнул Франтик и поспешно нагнулся. Среди разметанных жердей и бревен от какой-то хижины на земле стояла клетка. Она была невредима, хотя с одной стороны на нее навалился какой-то тяжелый предмет. Когда Франтик попытался отодвинуть его, щелкнул замок и выпало что-то мягкое, Франтик пощупал и сразу понял, что это носки. Он ни о чем не думал. Машинально запихал их обратно в чемодан и прихлопнул крышку. Левой рукой схватил клетку, правой – чемодан.
Глотая слезы и спотыкаясь о комья разрытой земли, Франтик зашагал в темноту.
Через час Франтик оказался на берегу бухты Ракушечной. Он до смерти устал. Сел на тетушкин чемодан, обхватил голову руками. На востоке показался тонкий серп луны, лунная дорожка, похожая на золотой шнурок, протянулась по спокойной глади моря, и когда она добралась до ног в рваных тапочках, луна увидела, что мальчик уже спит.
Франтик спал так крепко, что не слышал, как за его спиной раздвинулись заросли и на берег вышла тетушка Каролина в сопровождении Куо-Куо. Не видел он, как в изумлении она склонилась над ним, не веря своим глазам, коснулась его рыжей растрепанной головы, клетки с Маничком, чемодана. А потом отвернулась; ее шляпа с вишнями и птичками начала смешно колыхаться; плечи тетушки тряслись, она плакала от радости.
Его разбудил голос. Сначала слабый, доносившийся откуда-то издалека, затем более громкий, и вдруг он совершенно отчетливо услыхал, как его кто-то окликает:
– Франтишек!
«Это мне показалось», – мелькнуло в его сознании, но все же он открыл глаза. Франтик лежал лицом вниз, и потому увидел только пару туфель. Обыкновенных черных туфель; заслуживало внимания лишь то, что над ними возвышалось: вторых таких громадных ног на свете не было, и у Франтика сразу сон как рукой сняло.
– Тетушка! – закричал он, вскочил и упал прямо в объятия своей тети.
– Франтишек!.. – и тетушка, не соразмерив в волнении свои силы, прижала его к груди так горячо, что жизнь Франтика, уже второй раз за этот день, оказалась в серьезной опасности. Потом тетушка Каролина сконфузилась, быстро вытерла ладонью глаза и произнесла скороговоркой, не останавливаясь, одно за другим несколько предложений в изъявительной, вопросительной и повелительной форме; все они свидетельствовали о том, что тетушка даже в самые трудные моменты своей жизни продолжала трезво воспринимать события.
– Что ты, собственно, тут делаешь, Франтик? Разве можно пропускать уроки?! А вон, кажется, и старик Бонифаций причаливает на своей посудине… Бог ты мой, он опять отремонтировал свою «Святую Лючию»! Вот это Куо-Куо – самый умный человек, какого я знаю. Куо-Куо, это мой племянник. Франтик, возьми клетку, а я возьму чемодан! Иди осторожно, не упади, Маничек заснул!
Как это было похоже на тетушку Каролину! – Франтик очень обрадовался, что она ни капельки не изменилась.
Немного позже «Святая Лючия» стала на якорь в бухте, спустила шлюпку, и через несколько минут на песчаном берегу стоял дядюшка Бонифаций. Тетушка не виделась с ним уже несколько лет, и потому их встреча была особенно сердечной.
Прежде всего тетушка Каролина высказала большое удовлетворение по поводу того, что дядюшка жив и здоров, потом она поблагодарила его за своевременное прибытие; речь свою она закончила такими словами;
– Нужно больше следить за собой, Бонифаций. Посмотри-ка, на что у тебя похожи штаны! Собрались гармошкой. Не можешь ли ты их немножко подтянуть?
– Не могу, – ответил строптиво дядюшка. – У меня оборвались помочи. Если бы ты пережила такой ураган, как я…
– А разве я его не пережила? – перебила тетушка с возмущением.
И вдруг замолкла. Да, она действительно пережила ураган! За неполных два дня она испытала больше, чем за всю свою жизнь. Тетушка оглянулась. Вот на этом самом месте она вчера впервые ступила на остров Бамхо. Здесь опустила на песок клетку с Маничком, сушила на солнце носки, здесь поставила ногу на спину Куо-Куо. И сегодня отсюда уезжает…
Она посмотрела на темнеющие холмы. Они поднимались к звездному небу, как крепостные стены, молчаливые и неприступные. Оттуда сверху был брошен камень – источник страшных бед. Снова слышится треск пальм, она видит разрушенную деревню и черных людей, в ужасе бегущих куда-то в темноту. И свою королевскую хижину, под окнами которой она собиралась посадить фуксии; никогда уже не сажать тетушке здесь цветов.
Никогда?..
– Все мы пережили ураган, – сказала она задумчиво и вздрогнула. – Я боюсь, он еще не кончился. Куо-Куо, вы не забудете своего обещания? Я вернусь когда-нибудь, непременно вернусь. Не смейте же забывать… и я тоже не забуду…
Из-за облаков опять вышла луна, светлая дорожка, протянувшаяся от нее к темному острову, горела, как пламенный меч.
Приближалась полночь, когда «Святая Лючия» вошла в бухту на острове Бимхо. На берегу стояло несколько живописных хижин, а немного выше, на поросшей травой лужайке, – деревянный домик с верандой и навесом над входной дверью. Ни души, море тихо плескалось о берег, кружевные тени одиноких пальм ложились на бледный песок.
– Как тут красиво, – сказала вполголоса тетушка.
Они высадились на берег и направились к домику на возвышенности. Из одного окна падал на траву слабый свет.
– Там кто-то есть, – сказала тетушка и остановилась. – Пойду постучу. Франтик, поставь Маничка на землю. Бонифаций, подтяни штаны, они опять у тебя спустились!
Отдав эти распоряжения, тетушка двинулась к домику. Не успела она сделать и трех шагов, как из открытого окна вырвались звуки мощного музыкального инструмента. В искусных каденциях они то повышались, то понижались, нежно ворковали и снова ликующе гремели, в тишину ночи неслась трогательная мелодия, созданная сердцем влюбленного и пальцами виртуоза:
– Арношт! – вскрикнула тетушка и побежала в гору.
Песня сразу оборвалась, двери домика распахнулись – тетушка Каролина и Арношт Клапште стояли друг против друга.
– Арношт, ты жив?! – ахнула тетушка. Первый раз в жизни она задала совершенно бессмысленный вопрос.
– Да, дорогая Каролина, я жив, потому что мне все же удалось спастись, – ответил Арношт Клапште серьезно. Он хорошо знал, что ответ менее вразумительный мог бы не понравиться тетушке. И только теперь он заключил тетушку в свои объятия и, наклонившись к ее уху, нежно прошептал:
– Я все-таки достал орган, дорогая. Надеюсь, теперь уж ничто не стоит на пути к нашему счастью.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Самуэль
Десятая годовщина основания свободного Бамхийского государства была отпразднована скромно, но с большим вкусом.