Но инспектор был лоялен, потому что хорошо кормился мздой с каждого отъезжающего. Так что в целом атмосфера в аэропорту царила праздничная. Представительницы принимающей фирмы щедро одаривали всех смайлами, бойко выписывая багажные накладные и посадочные талоны. Полупьяные отъезжанты громко горланили песни, грустные провожающие натужно подпевали, превозмогая комок в горле и украдкой смахивая слёзы. В этой компании с утра пораньше было замечено в полном составе семейство фон Вембахеров. Толклись тут и Конрад в новой пиджачной паре, и Анна в брючном костюме и солнцезащитных очках.
Маргарита, растрёпанная и скверно накрашенная, накачанная таблетками, плотно прижималась к Анне и беспокойно восклицала:
– Зачем так рано приехали? Что мы тут будем делать целых два часа?
Анна полуобнимала подругу, гладила её по вздрагивающей спине. Фон Вембахер оформлял багажную документацию. Стефан помогал ему. Конрад созерцал.
– А ты знаешь, – говорила Маргарита Анне, не таясь Конрада, – может я уйду от него! Как знать, как знать… Спрос на сволочанок не спадёт никогда!
Крутое настроение было вчера у Стефана, когда кирял он со сверстниками-одногодками, сынками-дочками офицеров Органов. По фигу было сынкам да дочкам, что своим присутствием на этих проводах роют они могилу высокопоставленным своим папашам. Пожурят-пожурят папочки, да успокоятся: дефицит кадров плюс не 37-й год.
Лились ручьями ликёры, коньяки, коктейли, дымили «Ронхиллы», «Кэмелы», «Ротмансы». Тут-те «Чинзано», там-те «Мартини». Пьянка тинэйджеров неуёмна, пьют тинэйджеры до упаду. Под вино говорились речи крамольные, антипатриотичные – желали все Стефану процветания и благоденствия на новой родине и на чём свет стоит костерили родину собственную.
Ох, куражился Стефан, ох гоношился... «Не отдам, – кричал, – родительский флэт сермяжному совку» и крушил аравийские мебеля, и рвал трансильванские обои, и гельветскую сантехнику долбал тяжёлым тесаком. А как ноги держать перестали, посередь трёх тёлок улёгся, ублажайте, суки, в хвост и в гриву, и те ублажали, как ни грозился выкинуть их в окошко восьмого этажа генералов сын Рюдигер-бизон. Зáвидно, падла? Зáвидно?
И теперь с похмелья осоловевший, квёлый, с глазами навыкате и полуоткрытым ртом, Стефан вёл себя тишайше и благопристойнейше, стараясь попадать в такт аршинных шагов фон Вембахера.
Но вот оформление закончилось, а времени до отлёта оставалось ещё много. Фон Вембахер здраво рассудил, что ему лучше быть подле Маргариты, а Стефан пошёл в «дьюти-фри» – его мучила жажда.
Маргарита, не стесняясь инспектора, во весь голос кощунствовала:
– Я всё время думала: хоть бы варяги пришли! Ведь нас теперь запросто можно прибрать к рукам… Но кому мы нужны? Раньше они с удовольствием цивилизовали бы медведей… А теперь цивилизовывать некого. Себе дороже!
Наконец, объявили посадку. Певучие отъезжанты устремились к деску, толкаясь локтями и наступая друг другу на ноги. Преимущественно это были горячие южные люди – с трудом иностранные девицы убедили их выстроиться в правильную очередь.
Фон Вембахер подал руку Маргарите и помог ей подняться со стула. Но только он собрался пристроить её в хвост очереди, как вдруг она обвела зальчик заплаканными глазами и взвизгнула:
– Господи!.. А где же Стефан-то?!
Стефана в самом деле нигде не было.
Фон Вембахер и заскучавший с безделья Конрад ринулись в «дьюти-фри». Вежливые продавщицы развели руками и с приятным акцентом сказали, что молодой человек действительно был здесь и выпил стакан сока, но вскоре ушёл.
Бывший подполковник тут же принял бразды командования:
– Вы – налево, я – направо!
– Где Стефан? Господи, да где же Стефан-то? – причитала Маргарита. – Куда же он, Господи, запропастился?!. А ведь уже пора… Господи, Господи… Как же, как… ведь это последний шанс… Я ни минуты… ни секунды не могу оставаться в этой стране!!!
Она выбегала за ворота аэропорта, маячила вдали, возвращалась…
Посадка тем временем закончилась. Анна сжимала в охапку бьющуюся в судорогах Маргариту и убеждала девиц на деске немного повременить.
Девицы вошли в положение, одна из них любезно согласилась предупредить экипаж. Даже неприступный инспектор взялся утешать Маргариту.
Вскоре явился вусмерть упыхавшийся Конрад. Он никого не нашёл.
А через некоторое время явился и фон Вембахер, тоже запыханный, но не потерявший головы.
– Вот что, милая Марго, – сказал он ласково. – Я продолжу поиски, а ты лети. На крайняк мы вылетим следующим рейсом.
– Отто, постой, но как же... – задёргалась Маргарита. – Как же я без вас?..
– Марго, будь мужественной. Приедешь – сразу позвони дяде Карлу. Сра-зу!.. Мы прилетим завтра, – убеждённо сказал фон Вембахер и крепко прижал Маргариту к себе. Та обмякла и утихла.
– Ну… ну… Анхен, я же, я… я буду счастлива! Я отдохну… Боже мой, вдруг отдохну!?
Крупные круглые слёзы цвета макияжа текли по лицу Маргариты, она держалась за Анну хваткой дзюдоиста. Её оторвали и повели к трапу. Она споткнулась на первой и одиннадцатой ступеньках, стукаясь носом о чью-то необъятную спину. Она то и дело оборачивалась и отчаянно махала рукой. На самом верху она опустила руки, остановилась, мешая идущим вслед и стала что-то кричать, что – Анна не слышала. А на самом деле Маргарита произносила приблизительно следующий текст:
– Анхен… Я никогда больше не увижу тебя… Мне страшно, Анхен… Ты погибнешь… Я… мне страшно!..
Тут же Маргариту впихнули в чрево самолёта, впихнулись сами, трап убрали. Анна трижды плюнула через левое плечо. Понарошку, конечно.
Тем временем фон Вембахер решительно двинулся к выходу, за ним следовал Конрад. И вдруг путь бывшему подполковнику преградил чернявый, юркий. нацменского вида зевака.
– Браток! Слышь… Ты не летишь? Не поспеешь, браток. Уже всё. А билет всё одно пропадёт. Продай его мне... Ну рискнём! Главное, когда мимо проходишь, не дёргаться – читайте, завидуйте… Ну… Ну это мой единственный шанс… Ну я ж тоже человек. А, браток?
– Офонарел, дядя? – отмахнулся фон Вембахер. – А аусвайз с фотокарточкой?
– Да перестань ты, они ж близорукие… для них все белые на одно лицо… Теперь фотографируют так… может ты, может я, может тёща моя...
– На, держи аусвайз. Лети. Отстань.
– Ай, благодарю, браток… Ай, спасибо, браток…
– Да не за что пока!
Чернявый побежал к пропускному пункту, а фон Вембахер – от него. Бежал и Конрад, думая: как теперь подполковник получит визу?
Фон Вембахер, Анна и Конрад больше не разлучались. Совместно они обошли неработающие туалеты, ютящиеся в бывшем терминале мелкие фирмочки (их была не одна дюжина) и дошли до зала вылета внутренних авиалиний.
Этот зал тоже был полупуст. Лишь самые отчаянные головы в Стране Сволочей ещё отваживались летать по воздуху – Конрад знал из газет, что самолёты через один падали.
Находившиеся здесь немногие отчаянные головы ничего знать не знали и видеть не видели. И лишь один присутствующий пристально смотрел на троих хорошо одетых людей, чем-то явно серьёзно встревоженных.
Это был древний помятый затрапезный дед лет сорока. Из него текли сопли и свежая юшка, босые ноги ороговели, на самом интересном месте не хватало двух пуговиц. Он терпеливо ждал, пока до него дойдёт очередь. Когда же троица подошла к нему, он встал с пола и не дожидаясь вопроса изрёк:
– Пошли, чё покажу...
И дед завёл троих следопытов за угол терминала и ловко протиснулся в какую-то дырку в заборе. Конрад понял, что он не пролезет. Но пролез фон Вембахер.
Через некоторое время они с дедом просунули в дырку завёрнутое в дерюгу чьё-то бездыханное тело. Вся дерюга была в крови, и широкий кровавый след стекал наземь при каждом шаге.
Дед решительно затребовал вознаграждение. И лишь получив несколько новеньких зелёных бумажек, начал рассказ.