– Хошь, ЖЭСку дам – но чур сам оттаранишь.
– Чего-чего?..
– Жидкостную электростанцию.
– А как с ней обращаться?
–А не знаешь как – печку топи, не поленись. Ты что думаешь – всегда электричество было? Кроме того, поройся: должна быть где-то в доме керосинка.
– Ладно, свечками обойдусь… Главное – печь натопить.
– Флаг тебе в руки и хуй навстречу… Второе условие?
– Ваше благородие, мне бы музончик послушать….
– О, милости прошу к нам, с музончиком-то… Скучно ведь в нашем комиссариате. А что у тебя за музло? «Пёпл» есть, «Флойд»?
– Моцарта послушать хочу, – сострил Конрад и этой остротой спас себя. Поручик принял его слова за чистую монету.
– Пиздуй, слушай Моцарта… Вот тебе батарейки, засранец ёбаный
Поручик выложил перед гостем металлические цилиндрики, подлил жидкости в его ёмкость и подсел к нему чуть ли не вплотную. Садистская пауза – и вдруг:
– А признайся, Конрад Мартинсен: не был ты в армии.
– Да? А где же я тогда был?
Поручик склонился к самой физиономии Конрада. Полупрошептал:
– А где ты был, я тебе расскажу. Третий раз женился. Ребёнка сделал.
– Да?.. А Дитер?.. Я тут недавно однополчанина встретил…
– Не знаю, не знаю… Может, и встретил. Только это не однополчанин был.
– А кто же?
– А мало ли кто? Может, твой ученичок бывший. Школьный.
– Так я же в столице учил… Как он сюда-то попал, в эту губернию?
– Да также как и ты! – внезапно возвысил голос Поручик. – На велосипеде! Или на мотоцикле. Допускаю даже, что на тачке. Отечественная, старая модель. Как «мерсы» добываются, ты его вряд ли научил,.
– Но сколько лет прошло… Как мы друг друга узнали? Он же тогда совсем маленький был…
– А он тебя первым узнал. Ты-то с тех пор не шибко изменился. Оплешивел только, разве что.
– Вот как… – недоумённо застыл над стаканом Конрад. – А… А… военный билет?
– На барахолке купил.
– А шинель?! – воскликнул Конрад обрадованно.
– Шинель?.. Ах да, шинель… – Поручик весь вперёд подался, «козу» показал, глаза-де выколю. – Это хорошо, что шинель. Так вот слушай, рядовой необученный, ранёхонько ты на дембель собрался. Помнишь, что тебе сказано: дембеля не будет!
– Это в каком смысле?
– А не будет – и всё.
Много чего ещё говорил Поручик Конраду. Даже утверждал, что не 31 год ему, а все 35, и:больше, и следовательно, хронология воспоминаний в его башке неверна в корне. («А 33 мне было?» – ошарашенно спросил Конрад. – «Не»). И выглядит Конрад немолодо, и гражданская война уже давным-давно бушует, а Конрад всё это время пролаялся с очередной женой и ничего не замечал. В сумбурном сознании Конрада мелькали какие-то сполохи, обрывки индивидуального существования, ошмётки былых событий. И понимал он смутно, что не он здесь прав, а как раз таки Поручик: недаром память не сохранила ни одного воспоминания, относившегося к военной службе, и история с «Орёликом» приключилась где-то в разгар его женитьбы. И наличие у него, Конрада, ребёнка даже как-то объясняло его малодушное тогдашнее поведение: было, значит, что терять. Вот только где он нынче, сей ребёнок?
– Кстати, милостивый государь, – продолжал Поручик, вдруг переходя на уставное «Вы» и несколько отодвигаясь назад, – вы тут вздумали играть частного детектива, самодельного дознавателя, сыскаря и следака в одном лице… Наивно, наивно… Нешто вы думаете, кто-то в самом деле что-то знает, а если и знает, то вам расскажет? Вы же даже методикой допроса не владеете! Вот – учитесь у меня, пока жив, как показания выбивать! А между прочим, знаете ли вы, кого я сегодня перед самым вашим визитом допрашивал? – Поручик кивнул головой на брезент. – Физрука из земучилища, вот кого! Четыре раза холодной водой отхаживать приходилось – настолько, бля, сука, скрытный и несговорчивый. Так как вы думаете, кому он поведает правду – вам, мастеру разговорного жанра, или мне, заплечных дел мастеру? А вы верите таким брехунам, как он, и не верите мне, носителю истины в конечной инстанции! Сказано вам – Алису Клир убил Землемер, значит, Землемер и убил, и больше вы ни от кого ничего не узнаете!
– Хорошо, тогда, может, скажете, кто написал книгу о Землемере?
– А это так важно?.. Я вот собираюсь сообщить вам куда более ценную и полезную информацию, с двойным грифом секретности, как глубоко уважаемому коллеге, никому ни гу-гу… Насчёт Землемера вашего любимого, насчёт кого же ещё… Бежал ваш Землемер. Уклонился, так сказать, от справедливого возмездия. Прямо накануне образцово-показательной судебной расправы. Такие вот дела, комиссар вы наш Мегрэ!
Конрад не сразу нашёлся, что сказать на это.
– Вот вы говорите – секретная информация… Но если это правда, то об этом уже знает каждая собака в губернии и далеко за её пределами. Он ведь соберёт толпу сторонников и таиться не будет, перейдёт в контрнаступление…
Поручик только рукой махнул.
– Действительно, в нашей гражданской заварушке появится новый – точнее, чуть подзабытый старый – игрок. Ну и что с того? Где гарантия, что тысячи партизан пристанут к настоящему Землемеру, а не к самозванцу, пользующемуся его именем? Или вы думаете, он всем мошонку свою изувеченную демонстрировать будет? На членовредительство-то каждый способен, раз такая пьянка… По официальной версии суд над Землемером свершится в срок, и будет этот суд безжалостен.
– Но ведь благодаря книжке его теперь вся страна знает в лицо! – возразил Конрад.
– А вы так уверены, что на обложке и врезках изображён именно тот, кто известен под именем Землемера? Вы думаете, это единственная книжка, и нет других, с другими иллюстрациями? Нет, наивность твоя, – Поручик сменил регистр, – не знает границ.
В результате Поручик дал Конраду новое поручение. В новом году намечается возвращение в родные пенаты местной урлы. О её настроениях надо узнавать и докладывать, как это было с неформалами – опыт у Конрада есть. Да, кстати: если вернётся хозяйка – а она по всем данным должна вернуться – следить за её настроением тоже. Ну и что, что она с тобой не разговаривает? Значит, разговори.
Усталый, но довольный, с новым фонарём в руках, шёл Конрад наутро домой. Метель уже давно улеглась. Подморозило, хотя обесчувственной физиономии Конрада это было уже всё равно. Свежий снег скрипел и искрился в свете фонаря.
Затем Конрад проследовал в комнату, зажёг свечу и стал топить печь.
Неумело поворошил угли кочергой.
Минут пять Конрад глазел, как материя меняет форму. Погрел у огня окоченелые руки. Затем ещё плохо гнущимися пальцами нащупал в кармане даренный Поручиком портсигар…
…Засунув сигарету в зубы, Конрад не стал сразу закуривать, а подошёл к тумбочке и достал завёрнутый в одеяло магнитофон, а затем и кассеты. Перебрал почти все, выбрал одну, на которой было написано:
«Deep Purple in Rock. 1970».
«Нравится моей герле диск «ин рок» дип пурпуле», – прошептал Конрад слышанную когда-то частушку. Пульс его участился. А ну как ящик не запашет…
Проверил: пашет.
Вставил кассету.
Нажал «Play».
Подошёл к окну, растворил форточку.
В это время Риччи Блэкмор без всякой раскачки пустил по хлынувшему в помещение морозному воздуху лихую стаю не то шестнадцатых, не то тридцать вторых.
Конрад озаботился.
После кратковременной душевной борьбы он нажал перемотку и без сожаления промотал первую вещь, нахраписто-забойную «Speed king», как впрочем и вторую, затасканно-штампованную безделицу «Bloodsucker».
А потом резко тюкнул «Stop».
Ясное дело, попал не сразу. Чуть мотанул вперёд, чуть назад, поймал угасающий хвостик Bloodsucker’а и сразу плюхнулся на корточки, чтобы прикурить от углей.
Далее Конрад оседлал дубовый табурет и произвёл первую затяжку. Магнитофон глухо саккомпанировал: «Пу-пу-пумм».
Конрад посмотрел на свечу. Он ни за что не прикурил бы от неё. Вновь тихохонько ухнуло: «Соль-соль-ля».
И опять три безоговорочных удара снизу и скупой багрово-сизый узор наверху. И опять.