— Ну и зря. — Саша заговорил сдавленным голосом, потому что старался как можно дольше удерживать дым в легких. — Взрослая жизнь начнется, не побалуешься.
— Со спиртным вроде не рекомендуется мешать.
— Кем? Минздравом? — Саша рассмеялся. — Я, как видишь, мешаю и не жалуюсь.
— Я не пробовала никогда, — призналась Лиля.
— Дело нехитрое. Берешь в рот и тянешь в себя.
Лиля бросила на него быстрый взгляд, проверяя, не издевается ли он, но на его лице не читалось ничего, кроме довольства.
— Ну давай попробую, — сказала она, протягивая руку.
— Держи.
Саша вручил ей дымящуюся сигаретину. Лиля осторожно затянулась.
— Смелей, — сказал он. — Глубже затягивайся и не торопись выдыхать. В этом весь кайф.
— Не чувствую я никакого кайфа, — сказала она. — Лучше ликера налей.
— Кончился, — сказал Саша и в подтверждение своих слов перевернул бутылку горлышком вниз. — Очень вовремя. Пить нельзя. Кайф ломается.
— Да нет у меня никакого кайфа, — повторила Лиля, прислушиваясь к своим ощущениям.
Она была ленивой и расслабленной. Ей захотелось лечь и закрыть глаза.
— Может, по домам? — предложила она. — Проводишь меня?
— Конечно, — кивнул Саша. — Только давай посидим еще немного. Так хорошо.
— Хорошо, — согласилась Лиля и задрала голову, чтобы посмотреть на небо. — Звезд сколько! — пробормотала она завороженно.
— Прикинь, — сказал он. — А что, если они не настоящие? И вокруг… — Он повел рукой. — Вокруг типа планетария. Помнишь, нас в седьмом классе водили?
— Я болела тогда. Пропустила.
— Один к одному — планетарий, — сказал Саша. — Фонариков понатыкали и все дела.
Лиля хотела возразить, но ничего умного в голову ей не пришло. Тогда она просто засмеялась, представив себе, как кто-то вкручивает и выкручивает лампочки в небосводе. Она поделилась мыслью с Сашей, и он сложился пополам от хохота. Они стали смеяться вместе, наперебой выкрикивая разные остроумные предположения и шуточки. Так продолжалось довольно долго, пока Лиля не обессилела от непрерывного смеха. Тогда она сделалась вялой и безразличной, легла спиной на лавку, опираясь ногами в землю.
— Забалдела? — спросил Саша.
— Мне плохо, — сказала она, с трудом ворочая языком. — Я сознание теряю.
— Дыши. Тебе нужен свежий воздух.
— Я… мне плохо.
— Сейчас, — сказал Саша, поднимая ее на руки. — Сейчас.
— Куда ты меня несешь? — равнодушно осведомилась Лиля.
— Расслабься. Такая ночь! Просто закрой глаза.
— Я не хочу!
— Это сон. Тебе снится…
Он разложил ее на траве и принялся раздевать. Лиля ворочалась под ним и пыталась отталкивать, но рукам ее не доставало силы, а сама она была тяжелой и податливой, словно слепленной из теста. Он и вошел в нее, как в тесто, не встретив препятствий и сопротивления. Лиля смотрела в небо широко открытыми глазами и пыталась определить, настоящие ли звезды сверкают над ней. Ей было тяжело и неудобно, но хуже всего было ощущение того, что она не принадлежит себе, не владеет своим телом и не управляет мыслями. Проклятая травка.
А Саша Беляев все ерзал на ней и сосал ее горло, ерзал и сосал. Выпускной вечер продолжался, плавно переходя в утро.
Глава 3. Приди и возьми
— А вы как думали, гражданин Дергач? — спросил следователь. — Надеялись, что это сойдет вам с рук? Все простится и забудется, да? Но нет, тут вы просчитались. Военные преступления не имеют срока давности.
— Я не совершал военных преступлений, — сказал Артем. — Я воевал.
— В вашем случае это одно и то же, — отрезал следователь. — Потому что никто вас в армию не призывал и воевать не посылал. Это была ваша личная инициатива, гражданин Дергач. Та самая, которая наказуема. Что ж, покатались на саночках, теперь повозите их. В местах лишения свободы.
Следователь с удовольствием откинулся на спинку крутящегося офисного кресла. Его фамилия была Купельник, и в молодости его наверняка дразнили Купальником или Коперником. Теперь ему перевалило за тридцать, и он не собирался прощать мир за все унижения и издевательства, через которые ему пришлось пройти. С такой обширной ранней лысиной и дегенеративно срезанным подбородком только и остается отыгрываться на тех, к кому природа отнеслась с симпатией или хотя бы со снисхождением.
— Я пошутил насчет войны, — сказал Артем. — Ни на какой войне я не был. Я мирный человек.
— Вот как? — вкрадчиво произнес следователь и резко подался вперед, улегшись грудью на стол и вперив сверлящий взгляд в переносицу Артема. — А у меня есть свидетельства, прямо указывающие на ваше присутствие в зоне ведения боевых действий.