— Точно.
— То есть вы хотите сказать, что вы не офицер?
— Нет.
— И вы правда сержант?
— Да.
Джебет залился смехом. Настоящим детским смехом, неудержимым, нескончаемым; он сгибался вдвое, побагровел до ушей, даже слезы у него на глазах выступили.
— Простите, — проговорил он наконец, отдышавшись, — простите, но ведь это же чертовски смешно!
— Что смешно?
— Самая смешная шутка за сегодняшний день.
«Значит, были и другие еще», — подумал Майа.
— Да, вообразите, — твердил Джебет, — вообразите!
Спокойствие возвращалось к нему не сразу, а медленно, постепенно. Видимо, его снова разобрал смех, но он сдержался.
— Ничего тут удивительного нет. В мирное время я сержантом не был.
— А‑а, — протянул Джебет, — попали по призыву. Думаю, что даже у нас происходит нечто подобное. Англичане направо! Французы налево! — без перехода крикнул он.
— Я понимаю, — добавил он, забравшись на свой насест, — призыв… Но даже с этим чертовым призывом вас все равно здорово расколошматили.
— А ведь мне казалось, — быстро отозвался Майа, — что вас тоже расколошматили.
Наступило молчание. Англичанина, казалось, удивила такая постановка вопроса, и он задумался.
— Верно, — сказал он наконец вежливо, — и нас тоже расколошматили.
Но Майа почудилось, будто эта мысль лишь впервые пришла англичанину в голову и даже сейчас он принял ее не без оговорок.
— Англичане направо! Французы налево!
Выкрикивал он сейчас свою команду в более быстром темпе, как бы желая наверстать упущенное время. Майа искоса следил за толпой. Команде Джебета и теперь, как и прежде, никто не повиновался. Как же он ухитряется этого не замечать?
— Уже час я здесь торчу, — сказал Джебет, — и все проходившие мимо французские офицеры грубо меня оскорбляли. Все без исключения. За всю жизнь я столько ругательств по своему адресу не слышал.
— Примите мои сожаления, — отозвался Майа.
Это слово тоже оказалось магическим. С лица Джебета как по волшебству исчезло напряженное выражение. Он поглядел на Майа с ребяческой симпатией.
Грубо раздвигая толпу, к ним подошел какой–то томми, с минуту подрожал рукой где–то на уровне своих бровей и обратился к Джебету с вопросом. Говорил он по–английски с таким странным акцентом, что Майа не понял ни слова.
— Конечно, конечно, — отеческим тоном ответил Джебет, — не волнуйтесь, вас погрузят на суда всех до одного.
Томми отошел. Майа задрал голову.
— А не могли бы вы сказать и мне то же самое? Именно этого ответа я и добиваюсь от вас.
Джебет улыбнулся, помялся, потом нехотя ответил:
— Боюсь, что нет. Здесь грузят только англичан.
«Наконец — то, — подумал Майа, — наконец–то ответил». А ведь пришлось болтать с ним чуть ли не четверть часа, чтобы добиться ответа. Четверть часа беседы, плюс цитата из Шекспира.
— До свидания, — сказал он.
Он круто повернулся. Но не сделал и двух шагов, как его окликнули.
— Мистер Майа! Мистер Майа!
Он оглянулся и подошел к офицеру.
— Послушайте–ка, — проговорил Джебет, — я могу кое–что для вас сделать. То есть надеюсь, — добавил он, — что смогу что–то сделать. Идите в Бюро по эвакуации и спросите капитана Фири. Полагаю, что он может заняться вами.
— Бюро по эвакуации?
— Идите прямо, до пляжа, там свернете налево, и ярдах приблизительно в шестидесяти будет розовая вилла.
— Как вы сказали, капитан?…
— Фири, Джеральд Фири. Его легко узнать, у них в батальоне он самый низенький.
— Он и в самом деле такой низенький?
— Да нет, — улыбнулся Джебет, — вовсе он не низенький, но в их батальоне все офицеры очень высокие.
Майа рассмеялся, Джебет поглядел на него с удивлением, потом тоже захохотал. Хохотал он, как и в тот раз, — фыркал, кудахтал, настоящий школьник.
— Well [39], — он вдруг снова приобрел свой солидный вид. — Немного выше вас; у него усики маленькие, вроде зубной щетки.
— До свидания.
— До свидания, мистер Майа.
Майа снова нырнул в скопище людей. И за спиной услышал неунывающий голос Джебета:
— Англичане направо! Французы налево!
Он оглянулся. Джебет широко размахивал руками. Ясноглазый, с девичьим румянцем, он казался ангелом у врат рая, специально поставленным наводить порядок среди мертвецов, отделять праведников от грешников. «Только нынче, — подумал Майа, — праведники — все англичане».
Он ждал, что перед ним откроется, пусть небольшой, порт, причалы или хотя бы дамба, с которой ведется погрузка, пришвартованные к ней огромные транспортные суда, люди, карабкающиеся по сходням. А увидел только пустынный берег, тянущийся в обе стороны до самого горизонта. Пляж, бальнеологическое заведение напротив кокетливых вилл за невысокой опорной стенкой, преграждающей путь волне в штормовую погоду. Транспортными судами оказались обыкновенные баржи, до смешного маленькие и ветхие. У одной на левом борту виднелось даже старинное, давно вышедшее из употребления, лопастное колесо. Неподалеку от них сновали два совсем игрушечных миноносца.