— Никогда она ничего не может найти, даже у себя под носом! — сказала Жанна.
Она тоже скрылась в соседней комнате, и до Майа донеслось перешептывание сестер. Он огляделся. Кухонька так и блестела чистотой. На столе, покрытом белой клеенкой с вшитыми по краям палочками, чтобы лежала ровно, стояла наполовину пустая бутылка вина. Закупорена она была фигурной пробкой, изображавшей голову какого–то губастого, щекастого пестрораскрашенного дядьки.
Вернулась Жанна и протянула ему мохнатое полотенце, пахнувшее тмином. За ней явилась Антуанетта с двумя щетками и гребнем. Обе они были очень тоненькие, почти одного роста, и так как обе были одеты в одинаковые платьица, то казались близнецами.
— Хотите причесаться?
Жанна выхватила гребенку из рук сестры и сунула ее Майа.
— Обо всем–то вы подумали, — сказал Майа.
На шпингалете окна висело зеркальце. Он подошел к нему.
— Какие у вас волосы красивые! — сказала Жанна.
— Жанна! — с упреком крикнула Антуанетта, и краска медленно залила ее лицо.
— Что думаю, то и говорю, — сказала Жанна, дернув плечиком.
— Какие вы милые, — серьезно сказал Майа, — обе ужасно милые.
Антуанетта робко улыбнулась. Теперь пришла очередь щетки. Как и в случае с гребнем, Жанна выхватила щетку из рук сестры и подала Майа.
— Вы тоже очень, очень милый.
— Ну, вряд ли, — сказал Майа. — Будь я милый, разве вы приняли бы меня за вора?
— Вы тогда еще не помылись, — возразила Жанна. — А главное, я вас тогда не знала, — добавила она.
Майа, поставив ногу на перекладину стула, ожесточенно чистил брюки, и от них облаком летела пыль. Он остановился и, держа щетку в руке, с улыбкой посмотрел на Жанну.
— А теперь знаете?
— Знаю.
— Я вам тут уйму пыли напустил.
— Можно открыть окно, — сказала Антуанетта.
— Нет, — решительно запротестовала Жанна, — сейчас в окно еще больше пыли налетит, все же кругом разбито…
— Возьмите, пожалуйста, — сказала Антуанетта.
На сей раз она опередила сестру и вручила Майа сапожную щетку,
— Спасибо, — сказал Майа.
И улыбнулся обеим.
Теперь сестры рассказывали с бомбежке. Страшнее всего, по их словам, был свистящий звук, с каким самолет входит в пике. Кажется, что он ищет именно вас, именно на вас злобно нацеливается, метит в вас. Антуанетта сказала, что вообще война ужасная вещь и она не понимает, как у мужчин хватает храбрости воевать.
— Они боятся не меньше вас, — заметил Майа.
— Ну что вы, — сказала, тряхнув волосами, Жанна. — Она ведь во время бомбежки не перестает реветь и трясется.
Антуанетта повернулась к Майа.
— Как жаль, что вы раньше не пришли. Мне кажется, нам было бы не так страшно.
Майа положил сапожную щетку на край стола.
— Вот как? А почему?
— Сама не знаю. Может быть, потому, что вы военный.
— Вот дура, — сказала Жанна, — бомбы и военных тоже убивают.
— Для того–то военные и находятся здесь, — сказал Майа.
И поспешил улыбнуться, потому что сестры изумленно уставились на него. Ему стало чуть грустно при мысли, что приходится уходить, что уже наступает конец этим минутам душевной свежести.
— Может быть, выпьете чего–нибудь?
Не дождавшись ответа, Жанна уже вынула из шкафа стакан, протерла его кухонным полотенцем и, вытащив из бутылки фигурную пробку, налила три четверти стакана. Майа закурил и подумал, что вот только докурит и уйдет.
— А машину мосье Тозена здорово повредило? — спросила Жанна.
— Порядком.
— А почему вы смеетесь?
— Я не смеюсь. Я просто говорю, что машину порядком повредило, вот и все.
— Бедный мосье Тозен, — сказала Жанна, — он так дорожил своей машиной!
Майа отхлебнул глоток вина и сразу же затянулся. Это чередование жестов напомнило ему рыжеголового сержанта в той кухоньке на вилле.
— Ну вот, видите, вы смеетесь, — сказала Жанна.
Он рассказал сестрам об этой своей встрече. Рассказывал он медленно, потому что по ходу действия переводил свою беседу с денщиком на французский язык. Девушки дружно рассмеялись. «Боже ты мой, — подумал Майа, — а я ведь почти забыл, что на свете существует такая прелесть, как девичий смех».
— А дальше что? — спросила Жанна.
Как и все дети, она непременно требовала продолжения.
— А дальше все, — сказал Майа. — Разве мало?
Опершись о косяк двери, Антуанетта перебирала пальцами дешевенькое коралловое ожерелье.
— Ну, я иду, — сказал Майа, протягивая руку за портупеей.