— Теперь ты видишь, — прошептала Тэлли, когда они с Унимо, как некогда с Форином, вышли утром из булочной спасать город.
«Булочная Тэлифо Хирунди» — перекошенная табличка провожала кратких постояльцев кротким укором и стариковским благословением.
Став королевой, Тэлли с тяжёлым сердцем перебралась во дворец. Такова была необходимость, которая теперь часто нависала мечом Кодия над её решениями. Но королева Хирунди не продала булочную. С тем же чувством, с которым люди, бывает, хранят свои детские игрушки, она оставила себе ключ от прошлого. И в особо тоскливые или суетливые времена ночью сбегала из королевского дворца, чтобы пробраться домой, захлопнуть дверь и притвориться, что единственная её забота — это чтобы тесто для утренних пирожков хорошо поднялось.
Оказавшись в темноте булочной, вдохнув запах нежилого — такой непохожий на запах кофе и тёплого дерева, который остался в памяти об этом месте, — Унимо всё равно вспомнил, как начался его путь на Исчезающий остров. Именно здесь он впервые услышал имя Форина — к счастью или нет, до сих пор так и не понял. Впрочем, какое счастье…
Нимо помог хозяйке растопить печь и наотрез отказался подняться наверх, в комнату для гостей, в которой его некогда приютила Тэлли. Сидел сердитой птицей, кутаясь в плащ, словно в последнее прибежище. И не заметил, как в руках у него оказалась глиняная чашка: чай с мятой и зеленичным сиропом. Так он когда-то любил. И королева Шестистороннего помнила это, все двенадцать лет.
Двенадцать лет, которые тянулись для Унимо намного дольше, пока он пестовал своё одиночество длинными ночами на маяке, который не указывает путь ни одному кораблю. Нужно было спросить: «А как ты провела эти двенадцать лет?» Именно поэтому Унимо старательно смотрел в чашку. Чтобы не видеть ничего, кроме радостных ярко-зелёных листочков мяты, которые кружились медленным хороводом.
— Всё так и получилось, как он хотел. Я стала королевой, ты — смотрителем маяка.
Голос Тэлли был темнотой, что пряталась по углам от нервного огня свечи.
Унимо вспомнил, как они познакомились: у костра, который взвился до неба, когда он, отставной наследник Ум-Тенебри, первый раз попробовал на вкус лакрицу падения в неизвестность. И распробовав, не смог отказаться от этого горького угощения.
— А Грави? Кора? Морео? Нам нужно их позвать, — пробормотал Унимо.
Королева покачала головой. Свеча дрогнула, тень метнулась в угол и замерла там, как мышь.
— Теперь у всех свои дела. Защитить Тар-Кахол — это только наше дело. Даже город нам не поможет. Здесь есть Мэлл — глава Совета — и горожане, которые уже устали от несуществующей магии. Они были бы рады, если бы нас тоже не существовало.
Тэлифо признала это, когда Мэлл по-дружески посоветовал ей никогда не показывать, что она тоже «из этих». «Понимаете, Мэйлири, — улыбнулся Мэлл, — люди любят вас. Но не любят, когда их мир превращают в игру». И Мастер Помощи научилась притворяться. Что не хочет никому помогать — просто исполняет свой долг.
Унимо и Тэлли шли по улице Весеннего Ветра. Медленно, словно жители Дальней стороны, впервые попавшие в столицу. Вертели головами, запоминая волшебство одной из красивейших улиц города.
Охра осенних листьев ещё мешалась с неаккуратными каплями зелёной краски: деревья городских аллей сражались с холодами до последнего. Ветер крался вдоль мостовых, обнюхивая мокрые камни и стылую землю клумб, не решаясь подняться выше. Статуи в нишах домов кутались в тёмно-серые дождевые плащи, барельефы с неувядающими цветами и неулетающими птицами весной напоминали кладбище, а глубокой осенью, напротив, внушали оптимизм.
Дорога до площади Рыцарей Защитника не могла быть бесконечной. Она стремительно иссякла, как вода из опрокинутого кувшина. Оставалось только смотреть на продрогший фонтан, праздничную толпу, ожидающую представления, и не вспоминать о том, как они с Тэлли и Форином проходили здесь двенадцать лет назад, в последний день Смотрителя в этом мире…
Унимо научился побеждать страх. Точнее, научился сражаться тем оружием, которым располагал. И пока даже можно было рассчитывать на победу в большинстве случаев. Но на этот раз всё было гораздо хуже, чем обычно. Нимо не видел ничего впереди, стоял словно перед огромной белой стеной. И знал, что единственный человек, который мог бы ему помочь, всегда с другой стороны стены.
Возникал соблазн как-то подготовиться, придумать, обсудить план — все эти уловки, которые помогают оправдать себя после, когда подсудные проигравшие будут осуждены. Которые нужны тем, кто допускает возможность поражения.