— Кора? — Унимо не смог сохранить бесстрастный тон. — Она в Доме Радости?
— Да, — кивнул Грави, — учит Верлина словам. По одному каждый день.
Вот как. Мастер Слов, который потерял все слова.
— Я зайду, — пообещал Унимо.
Молчание разгоралось всё ярче. Гости выпили чай и могли бы уже уходить.
Могли бы уже уходить, слышите?
— Меня позвали, как только всё началось, — Грави решился дать горькое лекарство. — Я был в толпе и не мог ничего сделать. Только потом я заставил их думать, что это обычное дело. Что ничего необыкновенного не произошло. Что люди не превращаются в птиц, падая с башни.
— Спасибо, — пробормотал Унимо. Это он, Мастер Реальнейшего, должен был замести следы. Но времени и сил не было: он думал только о том, чтобы обезвредить Тьера.
Ну, мы пойдём.
Конечно. Спасибо за всё. Дверь можете не закрывать.
Какое-то время Унимо сидел, наслаждаясь тишиной и неподвижностью. Но потом в дверь опять постучали.
Это невозможно. В реальнейшее Мастера Реальнейшего приходили все, кто хотел.
На пороге стоял Мэлл. Первый советник. При виде Унимо даже человек из реального понял, что лучше не злоупотреблять гостеприимством, поэтому советник отказался от чая и перешёл сразу к делу.
— О нет, что вы, я ни в чём не обвиняю вас — напротив, могу отметить, что вы действовали решительно и храбро и снова спасли город, — хитрое и умное выражение лица. Наклон головы мышкующего лиса. — Но хочу вас предупредить, что горожане стали беспокоиться. Понимают, что есть люди, которые могут сделать с ними всё, что захотят. Это, знаете, не так легко принять.
Тьер хмыкнул из своего тёмного угла. «Пришёл в себя», — отметил Унимо.
— Ведь погиб человек. Это не так просто забыть. Нет, я, конечно, вас не виню в этой трагической случайности. Но всё равно. Общее впечатление. Это служитель Защитника, его звали Инвар Ге. У него осталась только сестра. Я уже принёс ей свои соболезнования. Обряд Восхождения завтра в полдень в Соборе.
Унимо закрыл глаза. Веки вспыхнули разноцветной паутиной. Думать о том, что имел в виду Первый советник, было невыносимо. «Подумаю об этом весной, когда будет много света и тепла», — пообещал себе Унимо.
Наконец Мэлл смилостивился и ушёл. В осенние сумерки, что спустились с крыш по водосточным трубам и теперь заглядывали в окна.
Унимо не открывал глаза. Реальнейшее лежало огромной живой картой, пульсировало, переливалось. Словно вид сверху на город зрением ночной птицы. Таких карт, конечно, не бывает в реальном.
Форин как-то говорил, что реальнейшее представляется ему детской комнатой без окон и дверей. Нимо тогда решил, что это мрачноватая шутка. Но теперь он знал, что Мастер Реальнейшего складывает пространство, как умеет — лишь бы оно поместилось в карман и не потерялось. И тут все средства хороши.
Одно неловкое движение — и карта порвалась в самом центре. Там, где красно-зелёными огоньками был отмечен Тар-Кахол.
Мастер Реальнейшего распахнул глаза. Не спать.
Тьер перестал дрожать. Снова притворялся послушным, прятался за тепло и тишину булочной.
— Пойдём, — сказал Унимо, надевая плащ.
Как будто в реальнейшем он мог замёрзнуть. Но он предпочитал подчиняться там, где нет смысла спорить. Там, где холод и грусть ничуть не хуже тепла и веселья. Закон экономии сил.
— Куда? — испуганно спросил Тьер. Чудовище смотрело совсем по-детски.
— На улицу, — усмехнулся Мастер Реальнейшего.
Тьер чуть было не сказал «не хочу». Но вовремя сообразил, как жалко в реальнейшем звучит «не хочу» того, чьи желания ничего не стоят.
Накрапывал дождь. Мостовые Тар-Кахола блестели, почерневшие деревья наперебой рассказывали новости запоздалым прохожим. Люди, завёрнутые в плащи, казались огромными листьями, сорванными с веток. В воздухе чувствовалось приближение Дня осенних привидений.
Унимо любил гулять в непогоду. Любил серое небо, дождь, ворчливый ветер и глянцевые, как маленькие пирожные, политые сахарным сиропом, камни под ногами. Он шёл очень медленно. Тьер не смел возражать, но ему прогулка давалась с трудом.
Ум-Тенебри стал рассказывать историю улицы Холма. Тьер не слушал. Ему было холодно, страшно и хотелось домой.
Между тем, история была занимательная: раньше, до строительства стены, когда эта часть города была ещё пригородом, здесь действительно возвышался Красивый холм. Место, с которого можно было увидеть весь Тар-Кахол. Давным-давно на этот холм напоследок приводили преступников, приговорённых к изгнанию, и оставляли любоваться городом, который они предали своим преступлением. И некоторые, согласно преданиям, так и оставались на холме умирать. Они не хотели покидать город, но никто из жителей не должен был подниматься и помогать им. По другим версиям этой легенды, которые нравились Унимо гораздо больше, они просто исчезали, как утренний туман, унесённые призраками Тар-Кахола.