Унимо пошёл за ним.
— Постойте! Вы ведь зачем-то сюда пришли…
— Хотел провести последнюю ночь с людьми, — сказал он, не оборачиваясь. — Говорят, что люди зачем-то нужны друг другу. Скоро я уже не смогу это проверить.
В реальнейшем Унимо ясно видел, что предсказание верное. Мир аккуратно выставил незнакомца за порог и готовился закрыть дверь.
Большие стеклянные окна кофейни дышали светом фонарей, разбавленным каплями росы. До нового дня оставалось часа четыре.
— Если вы не передумали, я могу быть с вами, — Унимо остановился на пороге. — И хочу.
Незнакомец не сказал ни слова, но плечи выдали его, и смотритель шагнул в темноту.
— Что ты делаешь! — догоняя, прошипел Тьер. — Решил спасти его? Тебя не учили, что смотритель не должен оживлять мертвецов в реальном? Ты уничтожишь реальнейшее! Весь этот мир основан на смерти…
— Он не умер, — шёпотом возразил Унимо.
Хорошо, что тот, о ком они говорили, шёл впереди и ему в уши жаловался сердитый осенний ветер, вынырнувший из туманов Кахольского озера.
— Но ведь и я не живу, но ты отказываешься убить меня, — Тьер не смог воспользоваться своим моральным преимуществом, потому что незнакомец вдруг остановился, повернулся к Унимо и улыбнулся:
— Я всё это придумал. Никакого человека в лодке нет.
— Теперь есть, — улыбнулся в ответ Унимо. — Понимаете, я захотел, чтобы вы спаслись. А то, что я хочу, обязательно существует. Так уж сложилось. Так что вы сегодня действительно умрёте, если не станете сами человеком в лодке.
Наверное, его учили не спорить с сумасшедшими. Проявлять благоразумие.
— Вы мне не верите, — вздохнул Унимо. — Но я, например, хочу, чтобы мы прямо сейчас оказались на пристани Кахольского озера. Я люблю сидеть там, вон на той скамейке на пригорке, — Унимо взмахнул рукой, Тьер и незнакомец повернули головы туда, где была скамейка.
Подгнившие доски причала пахли дождём в лесу.
— А вот и лодка, — одинокая лодка действительно качалась на волнах, её тень билась о сваи причала, как штормовой фонарь — о каменное осеннее небо.
— Вы это очень хорошо придумали. Я люблю лодки. Путешествовать в лодке может только тот, кто доверяет миру вполне. Это вам не фрегат с пушками, — Унимо забрался в лодку первым.
За ним, помедлив, неловко перелез через борт незнакомец. И Тьер легко шагнул с пристани.
Никто не взялся за вёсла, и лодку подхватили волны. Унимо устроился удобнее и стал смотреть на зыбкое отражение луны.
Пристань была пустынна. Только всплёскивали изредка большие рыбы. «И как они не мёрзнут в такой воде?» — подумал Унимо, опустив руку за борт.
Озеро и небо пахли одинаково. И даже если долго всматриваться — горизонта, грани, предела не увидишь. Везде чьи-то отражения, отражения звуков — шорохи, поскрипывания.
Унимо решил взять вёсла. Он возился с уключинами, когда услышал вдруг спокойный голос Тьера.
— Берегись, — сказал Бессмертный.
Всё решилось в пару мгновений: незнакомец воспользовался неустойчивым положением Унимо и опрокинул его в воду. Тьер лениво прыгнул следом.
Поздне-осенняя вода обожгла, стало трудно дышать, но Унимо вспомнил свои поездки с отцом к холодным горным озёрам и приказал руками и ногам двигаться. Вдох — размеренный выдох, точные и необходимые.
Только когда руки вместе с водой стали загребать листья, Унимо поддался панике. «Как холодно, холодно, холодно, холодно, холодно», — кругами по воде расходились мысли. Такие же прозрачные и ясные. Практические идеально чистые. Был только холод и ничего больше.
Выбираясь на берег, Унимо споткнулся и разбил колено.
Тьер уже сидел на его — Унимо — любимой скамейке.
Мокрый плащ давил на плечи, одна нога двигалась с трудом, голова кружилась.
День осенних привидений подходил к концу.
Унимо проснулся от боли в горле. Как закончился праздничный день, он не помнил.
— Неужели смотритель не может вылечить осеннюю лихорадку? — приветствовал его Тьер, наблюдая, как Унимо пытается подняться.