Но не в том дело. Вас окружают дураки или лжецы, как в детской задачке. Да вы и сами знаете, верно, ибо к первым вас не отнести, несмотря на всю доброту.
Они все вас съедят довольно скоро. Приготовят жаркое из ласточки и скажут, что так наши предки много лет назад ели. И никто и не подавится.
Бегите, плывите, летите, наконец! Подальше, и не оборачивайтесь!
Только вы ведь ни за что совета доброго человека не послушаете, знаю.
Значит, и поделом вам.
Пропадайте же».
— Ты, надеюсь, не собираешься? — спросил Унимо.
— Пропадать? — улыбнулась королева.
— Не сжигать это письмо немедленно в очаге.
Ингер прибыл раньше срока и теперь корил себя, поскольку ему приходилось прохаживаться с независимым видом вдоль тёмной, заваленной хламом улицы Фиалок, названной так не иначе как в насмешку. Но являться раньше — это было ещё более невежливо, чем опаздывать. Вежливость и тактичность ценились в его семье весьма высоко, поэтому приходилось вышагивать вдоль пустынной улицы Тёмного Города, туда и обратно, всё больше замерзая. Зимнее небо смотрело на Ингера снисходительно, а затем даже благословило коротким вечерним снегопадом.
Мимо прошёл какой-то человек, закутанный в тёмный плащ. Судя по походке — военный. И скрылся в тени дома номер шесть.
Тут Ингер, сбиваясь на бег, направился за ним.
Поморгав, чтобы глаза привыкли к свету, Ингер осмотрел дом номер шесть. Изысканный для Тёмного Города подвал. Неэкономно освещённый множеством свечей. Хотя обстановка была скромная: несколько перевёрнутых деревянных ящиков, один из которых, впрочем, был накрыт белой скатертью и уставлен бокалами и бутылками с дорогим игристым вином.
На одном из ящиков сидел утренний незнакомец. Он посмотрел на Ингера и приветливо улыбнулся:
— Рад, что вы пришли! Хотя не стоило так долго мёрзнуть, я предполагал, что кто-то придёт раньше, кто-то — позже. Зимой не до правил хорошего тона. Угощайтесь вином, мы ещё немного подождём и будем начинать.
Ингер огляделся: окна были заколочены, но, вероятно, оставались щели, через которые можно было наблюдать его нелепую прогулку. Он покраснел и поспешил воспользоваться предложением. Только прислонившись к стене с бокалом прозрачного, цвета зимнего яблока, вина, он присмотрелся к тем, кто был вокруг. Пять человек — так же, как и он, старались отойти в тень, не снимали плащи. Только двое о чём-то шёпотом беседовали. Ингер почувствовал приятное покалывание любопытства и азарта, будто действительно перед игрой.
Наконец гостеприимный хозяин встал и, пройдясь вдоль стены с заколоченными окнами, сказал:
— Не знаю, верите ли вы в мастеров, но они на самом деле существуют.
Все шестеро стояли и ждали. Они пришли сюда не ради лекции.
— Да-да, и могут сделать с вами всё, что захотят. Вот, например, меня они сделали бессмертным.
Тьер прищурил глаза, и свечи стали гореть ярче. Ровно настолько, чтобы увидеть все до одной снисходительные усмешки. Они принимали его за постояльца Дома Радости. Впрочем, нет, женщина, которая собиралась продать себя, чтобы спасти то ли брата, то ли сына — Тьер так и не понял, — только побледнела.
— Не верите? Что ж, это ожидаемо. И даже обязательно для умного человека — не верить. Но мы проверим, что нам стоит? Как учёные. Будем применять самый простой и наглядный метод — проведём эксперимент. Там, под столом с вином, дуэльные пистолеты. Вам, лори Кримс, вероятно, не составит труда их зарядить? И выстрелить в меня — с двух шагов, полагаю, не промахнётесь?
Все шестеро тревожно переглянулись. «Если бы у меня было чуть больше времени, я бы сколотил из них отличную команду», — усмехнулся про себя Тьер.
— Если я военный, это вовсе не значит… — пробормотал лори Кримс и запнулся.
— Вы о том, что не можете стрелять в безоружного? Значит, вы плохо читали ваш устав. Точнее, то, что написано между строк. Забавно: рассказывают, что один тар-кахолец пришёл на дуэль голым. И его противник отказался стрелять. Может быть, кто-нибудь, кроме лори военного? Может быть, вы, тари?