Сердце колотилось камнем в железной банке, выброшенной на берег прибоем.
Краем взгляда Нимо заметил длинное белое перо, которое порыв ветра бросил в окно галереи. Это была удача, это было спасение: он смотрел на стержень и опахало и размышлял о том, как перо южного альбатроса могло оказаться так близко к берегу. Если бы перо было с тёмными пятнами, то было бы понятно: северные альбатросы часто пролетали над Исчезающим островом, устремляясь домой после путешествий в тёплые края. Но ведь перо было абсолютно белое…
Лори Лейтери, вероятно, понял, что ему больше ничто не угрожает.
— Не зря мне советовали быть осторожным, — сообщил он, отступая к лестнице, по которой уже спускался, уходя по-синтийски, осмелевший примар. — Но берегитесь, лори Ум-Тенебри, ваше время вышло.
Как много лет назад, Унимо сидел на полу галереи, прижимаясь спиной к стене — так, чтобы никто снаружи не мог бы его увидеть. Не мог бы насладиться зрелищем беспомощного Мастера Реальнейшего, который вдруг скорчился на полу, не выпуская из рук длинное белое перо.
Унимо закутался в тёплое тёмно-зелёное покрывало, которое в прошлом году подарила Мица, и выбрался на галерею маяка с кружкой крепкого травяного чая. Солнечные лучи, выжатые в кружку. Компресс на сердце. Которое теперь стучало через раз, не попадая даже в ленивый ритм волн.
Кто из них ни обернулся белой птицей и потерял перо — отец ли, Форин, кто-то ещё, — он спас квестора. А Унимо должен теперь спасать себя сам. Как умеет.
Подумать только — у него требуют налоги, разрешение и прочее. Как будто он, Унимо, должен об этом думать. Какая наглость. Но он не мог ничего им противопоставить — даже не знал, что посёлок платит за него сбор. Не за него, впрочем, а за смотрителя маяка. Маяка, который не указывает путь ни одному кораблю. Но за всё нужно платить — так, кажется, они говорят? Тем более за излишества и сказки.
Унимо устало прикрыл глаза и чувствовал на веках лёгкое касание неуловимого осеннего света, который то пробивался из-за низких туч, то снова исчезал. Вдруг стало совсем темно: на мгновение по лицу смотрителя мелькнула тень.
Ласточка! Чёрный блестящий комок на камнях галереи. Откуда ей было взяться на осеннем Исчезающем острове?
Нимо всегда пропускал тот самый момент: слишком медленно двигались его веки. Вот и теперь — увидел только, как Тэлли поправляет сбившееся от ветра чёрное платье и медлит, поднимая взгляд. Очень медленно, так что он уже перестаёт удивляться, успевает перепроверить: ну да, всё верно, двенадцать лет не виделись.
— Привет, Нимо, — сказала она и хотела было обнять друга, но не решилась.
Неловкость незаконченного объятия. Птенец, который так и не смог взлететь, обречён на смерть.
Зачем сама королева Шестистороннего появилась на маяке на окраине Островной стороны — вот что было важно. Поэтому Унимо не думал о том, какой измученной выглядит Тэлли, как она нервно сжимает руки, как радостно и как невыносимо снова видеть её. И как не разбудить бы от такой встречи призрак Форина.
— Привет, Тэлли, — ответил смотритель, собрав всё тепло, которое ему оставил осенний день.
Он сбежал из Тар-Кахола. Он хотел быть один. Он спрятался на маяке. Она охраняла это одиночество — только присылала письма раз или два в год, на которые Унимо отвечал безобразно короткими записками.
— Нужна твоя помощь, — выдохнула Тэлифо.
— Чай ты не будешь, да? — обречённо уточнил Унимо.
Королева покачала головой. Не было времени. Если смотритель согласится, она напоит его лучшим чаем или кофе в Шестистороннем. Только бы он согласился.
— В Тар-Кахоле появился мастер, который может делать с людьми, что угодно. Понимаешь, совершенно что угодно, с любой толпой. И никто из нас не может его остановить. Он… непонятно, что ему нужно, но я сама его видела. Заглянула ему в глаза. Мне не было так страшно уже давно, с тех пор как исчез Флейтист. Но тот был игрок, а этот не играет. Он будет убивать просто так, потому что ему этого захочется… Мы не справимся без тебя.
В силе неизвестного мастера королева и члены Королевского Совета имели возможность убедиться лично. Тэлли и лори Мэлл — председатель Совета — получили одинаковые записки, автор которых предпринял все возможные меры, чтобы остаться неизвестным. «На открытии осеннего сезона в Королевском театре вас ждёт по-настоящему удивительное зрелище. Не пропустите». Мэлл сразу же, по своей привычке не советуясь с королевой, распорядился выставить охрану у театра, приказал лучшим квесторам прибыть на представление под видом зрителей и быть настороже.